Народный артист России Александр Михайлов навестил родное село своей матери в Забайкалье
«В Урлук надо попасть обязательно», – актёр Александр Михайлов ранним утром в аэропорту Читы смотрит на расписание неблизкого перелёта из Читы в село Красный Чикой и в тот же день – обратно.
Красный Чикой – это юго-запад Забайкальского края. Михайлов, с супругой Оксаной и дочерью Мирославой хотят за несколько часов объехать три села, встретиться с жителями. Урлук – небольшое село в Красночикойском районе, где родилась мать артиста, Степанида Наумовна.
«Восемь лет там не был, дочку на этот раз взял, чтобы побывала на родине бабушки», – объясняет артист организаторам, которые уже перекраивают маршрут, чтобы сделать круг длиной в полтора часа по чикойской тайге, лишь бы добраться до маленького села, ради которого Александр Яковлевич летел шесть часов от Москвы до Читы.
Дочери Михайлова Мирославе 21 год, она не застала бабушку, которая в молодости так лихо играла на балалайке после работы, что каждый раз, вспоминая про это, актёр утирает слёзы или задумчиво щурится. Мама… Съездить к ней на родину сегодня важнее важного, и крохотный самолёт с нарисованной на борту веткой розового багульника на борту взмывает в небо, в котором почти ни облачка.
Самолёт поворачивает над древней рекой Чикой, чьи синие рукава здесь, на юго-востоке края, стали пристанищем для старообрядцев-раскольников, переселенных из Речи Посполитой в Восточную Сибирь и Забайкалье в 30-х годах 18 века. Веками старообрядческие семьи вели замкнутый образ жизни, не подпуская к своим традициям никого из посторонних и тем самым сохранив и уникальный фольклор, и рецепты, и историю своих семей, передававшуюся из уст в уста.
Предки Александра Михайлова – как раз из них. Прадед и прабабка актёра, Тимофей Ксенофонтович и Александра Александровна, в девичестве носившая фамилию Овчинникова, из-за старообрядческой веры не стали венчаться в урлукской церкви, сделав это в 1870 году в нижне-нарымской единоверческой. Сохранились сведения о том, что у них было пятеро детей: четыре дочери и сын Наум.
В начале 20 века Урлук был огромной, образовавшейся из нескольких слобод, деревней, где жили почти 60 семей Михайловых. Часть из них придерживалась православия, а часть – старообрядческой веры.
Наум Михайлов женился, когда ему было 23 года, в 1901 году. Его избранницей стала 21-летняя Феодосья, дочь крестьянина-старообрядца Иллариона Верхушина. Венчали молодых 9 ноября в урлукской Пророко-Ильинской церкви. Прожил Наум Михайлов недолго. Он скончался 17 марта 1921 года, оставив жену дочерьми Нинилой, Натальей и Стефанидой. Ниниле в 1923 году было 18 лет, Наталье 11, маленькой Стеше - 9. Именно о ней и будет с нежностью вспоминать Александр Яковлевич, рассказывая, как мать Стефанида Наумовна звала его Шуркой.
Красный Чикой и Архангельское
Самолёт приземляется на огромное, усыпанное одуванчиками поле. У взлётной полосы актёра и его семью уже ждут женщины в старинный семейских нарядах: ярких, цветастых платьях, на которых богатствами лежит по несколько крупных нитей бус, в расшитых кичках - головных уборах.
«Вы мои-то», - ускоряет к ним шаг Александр Михайлов.
«Приехал наш родной!» - на шаг вперед из толпы выходит звонкоголосая бабушка, которая обнимает актера. Михайлова в забайкальских, а особенно в красночикойских и могойтуйских краях не просто любят - считают за своего, каким, собственно, всю жизнь и остается актер, постоянно приезжающий на малую родину.
«Вставай в хоровод!» - звенит прямо над полем сквозь песню, которую ансамбль приготовил для гостей.
Через 10 минут, улыбчивые, разгоряченные только что остановившимся кружением, гости садятся в машину, чтобы через полчаса оказаться в избе-музее семейского крестьянина в селе Архангельском.
Здесь, за деревянными старыми, но ладными воротами как будто попадаешь на 100 лет назад: на кольях у огорода сушатся глиняные горшки, перед крыльцом стелется зеленью лужайка, у калитки - зацветает черёмуха, а из приоткрытой двери сарайчиков видны то огромные бочки под капусту, то лохань для ее засолки, то деревянные грабли или седло.
В старой русской печи только что напекли пышных чикойских блинов.
«Ох, какие!» - заходит в избу Михайлов.
«Хотите, сами блин испечь можете, немного теста ещё осталось, а сковорода горячая», - речитативом выдает хозяйка усадьбы.
Конечно, он хочет.
В два шага подходит от порога к сковороде, спокойно наливает блин.
«А теперь вот туда пододвигаем, он сейчас быстренько», - помогает гостю хлопотливая хозяюшка.
Блин растет от сильного печного жара и правда быстренько. Вот зарумянился, вот поднялся, а гости еще только усаживаются за большой, богатый стол, на котором дымит картошечка со шкварками от сала, спокойно, чинно стоит наливка на ягоде, горкой отдыхают оладьи с угощением к ним из мельченых кедровых орехов и вздыхают блины, которые обязательно надо поженить со сладковатой тертой черемухой. Вкусно - не отойти!
«За окноооом черёмуха колышется», - запевает кто-то после первой приветственной, и на глазах у Александра Яковлевича, который недавно рассказывал, как его закалила жизнь и сколько он всего повидал, выступают слезы. Песня из детства, из родной деревни, когда ты дома и когда мама - жива.
О том, что Михайлов заторопился, можно понять по тому, как часто он поглядывает на жену Оксану. Она внимательно, с легкой улыбкой слушает поющих бабушек, но видно: взгляды мужа замечает. До самолета осталось несколько часов, впереди встреча в районном доме культуры в Красном Чикое и неблизкая дорога в Урлук, куда обязательно нужно успеть.
Прощаются, фотографируются и обнимаются.
Несмотря на спешку и скорость, по дороге в Чикой Александр Яковлевич просит остановиться. Выходит, садится у воды и омывает лицо из реки, дававшей жизнь многим поколениям его предков. Несколько секунд сидит в тишине.
«Пора!» - решительно поднимается все такой же высокий, сильный, как в молодости.
На встрече с чикоянами потом пошутит: «Я дал себе обещание до 88 лет дожить без маразма, а там как Бог даст. То есть ещё десять лет есть».
Из дома культуры в Красном Чикое, кстати, после теплого, душевного разговора с людьми и песен пришлось едва ли не убегать в две-три торопливых затяжки на крыльце, иначе народ бы не отпустил, так хотели поговорить еще.
«И поговорил бы! Но - Урлук», - Михайлов вздыхает и прыгает в машину.
Родное село встречает его пасмурным небом без дождя. Перво-наперво вся семья заходит в местную церковь, и только потом, спустя 20-30 минут, едет на ту самую улочку, где родилась бабушка Мирославы, дочки Александра Михайлова, и жили ее прадед с прабабушкой.
«Основания тут не было, дома давно нет», - рассказывают местные жители Александру Яковлевичу, показывая на постройки у домов, возведенных, кажется, уже после Великой Отечественной.
Единственное, что осталось здесь от его семьи - посаженная дедом или прадедом Михайлова лиственница, которая сейчас находится за заборчиком в палисаднике.
«Она», - дрогнувшим голосом говорит народный артист России.
Заходит через старую калитку, гладит дерево: «Ну, здравствуй».
Потом оборачивается: «Я же восемь лет назад, когда тут был, сухую веточку у нее сломил, в Москву привез. Мы ее в воду поставили, и ветка зазеленела».
«Возьмем родной земли», - говорит Александр Михайлов, а потом обнимает дочь, встает родной листвяночке, да так и стоит.
Перед отъездом сопровождавшие его отошли к машинам. Высокий, статный Александр Михайлов стоял у огромного дерева один, склонив голову, и казался совсем маленьким. Он гладил лиственницу по шероховатой коре и, кажется, обещал ей вернуться.
Юлия СкорняковаЗа несколько дней до дня «Д»...
«Четыре колонны из десятков гостей фестиваля выстроятся и с четырех углов площади двинутся друг другу навстречу, чтобы слиться посередине», – режиссер Александр Малханов из Улан–Удэ раскладывает на столе наброски. На его пассы руками можно смотреть долго – это красиво настолько, что кажется, он не объясняет план праздника, а колдует над листами бумаги, чтобы там появились и ожили картинки.
«Идти будут медленно, – продолжает Малханов, – понесут флаги и изображения родов. Каждый шаг – в аккорд песни «Гимн Чите», которую в этот момент на сцене будет исполнять Дмитрий Ревякин, лидер группы «Калинов мост»...
Даурия – это земля, родившая Чингисхана, с шумящими ковылём степями, качающими макушками в перелесках берёзами и тенистыми сосново-пихтовыми лесами. Это суровая земля, дети которой славились храбростью, решимостью и умением жить в мире с природой и ее законами. В ее честь и был назван фестиваль-конкурс культурного наследия, который в этом году проводится впервые.
Открылся конкурс 19 мая плановыми прослушиваниями. Только на очный его этап заявились больше тысячи человек – это они четырьмя колоннами пошли навстречу друг другу по площади Ленина. Всего же к вечеру 18 мая на очный и заочный этапы поступило больше 4 тысяч заявок из Белоруссии, Китая, Монголии, Республики Хакассия, Бурятии, Санкт-Петербурга, Хабаровска, Барнаула, Белгорода, Красноярска и других городов – всего за гран-при в 100 тысяч рублей боролись представители 25 регионов России и зарубежья.
Рано утром передали снег. Жители Забайкальского края повздыхали: «Где весна–то», но с погодой не поспоришь. Других вариантов резко–континентальный климат не оставляет.
Над троллейбусами, маршрутками и легковыми автомобилями в пасмурном небе, то и дело сыпавшем холодными каплями, пролетел самолёт из Москвы, откуда до Читы – 6 часов лету.
В аэропорту выстроились артисты, готовые с песней пуститься в пляс, встречая гостей фестиваля – уроженца Забайкалья певца Дмитрия Ревякина и артистов известного в России этно-музыкального проекта Zventa Sventana Тину Кузнецову и Юрия Усачева.
Самолет сделал круг над городом – толпа в аэропорту колыхнулась к дверям в зал прилета – и улетел прочь. В Чите из–за погодных условий запретили посадку и самолет ушел на запасной аэродром в город Улан–Удэ в Бурятию. Онлайн–карта погоды показывала огромное бурое пятно непогоды, которое начиналось где–то между Красноярском и Иркутском.
«Погода нам устраивает такие же конкурсные испытания, что сейчас на двух площадках – в драматическом театре и в центре «Родина» – проходят наши артисты. Мы готовы ко всему. Творческие люди, люди культуры в любую погоду готовы делиться эмоциями и творчеством», – днём 19 мая одна из организаторов «Даурии» Олеся Петунина улыбалась в камеру, но только запись закончилась – стала серьезной, сосредоточенной и расстроенной.
К тому моменту возвращение самолета с артистами в Читу переносили трижды, стартовую пресс–конференцию с ними пришлось отменить, а на сцену петь «Гимн Чите» ансамбль «Забайкальские узоры» вышел без Дмитрия Ревякина, который в этот момент был на расстоянии полутора часов лёта от столицы Забайкалья.
Добраться до Читы артистам-гостям фестиваля удалось в середине ночи 20 мая.
Жара. Самая настоящая, почти летняя, прогревающая до самых косточек замерзших вчера забайкальцев, которые уже к полудню разомлели на солнце, забыв вчерашние осенние пуховики и нарядившись в легкие платья и футболки.
На площади Ленина развернулась шумная торговля предметами народного промысла: кто-то наливал тягучий, пахнущий знойной пасекой мёд, кто-то предлагал попробовать масло абрикосовой косточки холодного отжима, кто-то показывал покупателям технику плетения огромного подвесного кресла – рядом с уже готовым образцом.
Зоя Николаевна Кузьмина с мужем выставили стол, и полки, на которых расставили бессчетные лукошки, вазы и плошки, сплетённые из лозы.
«Вышли на пенсию, и надо было чем–то новым заниматься, себя увлечь. Особенно муж загорелся: посмотрел уроки, выучил технику заготовки лозы. Она лучше всего в междуречье, у дорог. Правда, в прошлом году во время ремонтов много в наших местах срезали – когда восстановится? А речная нет, плохая, ломкая сильно», – объясняет она.
Покупатели разбирают корзинки, думая, что вот–вот, всего–то через полтора–два месяца начнётся сезон грибов и ягод, и вот тогда–то пригодятся эти плетеные солнечно–легкие короба.
Сюда же на площадь Ленина, взрыкивая моторами, въезжают сотни байкеров – это участники мотоклубов из Могочи, Улан-Удэ, Монголии.
Мотосезон открыт, но почти все байкеры остаются на площади - начинается этно-подиум «Даурские сезоны» – единственный в Сибири и на Дальнем Востоке показ народной моды.
«Модели народных костюмов для выступлений ансамбли часто скачивают из интернета, а там практически одни и те же модели. Именно поэтому совершенно разные коллективы оказываются так похожи друг на друга. А хочется, чтобы люди показали, что есть новые идеи и новые решения, чтобы вместо старых похожих костюмов появились особенные, – рассказывал на одной из первых встреч по организации «Даурии» режиссер Александр Малханов.
Вторым пунктом его плана по «Даурским сезонам» было желание показать, что одежду с народными элементами можно носить в повседневной жизни и что это будет не менее модно и красиво.Постепенно во весь центр площади выстраиваются два огромных хоровода – это и участники выступления, и обычные читинцы, поддержавшие акцию «НАрядись в НАродное». Как только на сцену под первые такты «Под горою мак» выходит Тина Кузнецова хороводы начинают кружиться, постепенно рассыпаяс ручейками по аллеям площади.
Где–то на последних аккордах рядом с площадью снова зарычали мотоциклы. Колонной подъезжают к сцене, и с первого спрыгивает министр культуры Ирина Левкович в чёрной кожаной куртке. Поднявшись на сцену она берёт в руки огромного деревянного орла: так начинается церемония закрытия фестиваля и объявление его победителей.
Орла в номинации «Учитель и ученик» вручили Наталье Рюмкиной и Василисе Немеровой из Читы.
Читинский детский ансамбль танца «Росинки» получил специальный приз от лидера группы «Калинов мост» Дмитрия Ревякина. Певец вручил представителю творческого коллектива огромную USB–колонку.
«Росинок» знаю с первой «Даурии», сразу стали любимцами», – признался Дмитрий Ревякин.
Полиэтничный коллектив в середине 80–х годов создал заслуженный деятель искусств России Виктор Китов. Артисты «Сувенира» дали более 500 концертов за рубежом, выступив в Швеции Австрии, Англии Франции, Турции, Венгрии, Германии, Канаде, Италии. Были они в Малайзии, США, Монголии, Польше и Румынии.
В конце 1990–х «Сибирский сувенир» по «нетворческим причинам», как говорится на сайте ансамбля, распался. Возродить его удалось только осенью 2016 года. Руководит коллективом его бывший артист, а сейчас известный композитор, аранжировщик, музыкант и педагог Олег Шаренда.
Сразу после награждения в краевой филармонии концерт дал коллектив Zventa Sventana. На следующий день, 21 мая, настал черёд сольника Дмитрия Ревякина.
«Мы пели, танцевали, смотрели и даже катались на байках, наряжались в народное, омывались святым дождем, загорали под палящим солнцем, подпевали Тине и группе «Калинов мост», учились у лучших и спорили с жюри. В общем, мы фестивалили. И это было здорового! «Даурия–2024» будет еще круче!» – написал Александр Малханов у себя на странице во «ВКонтакте» после завершения фестиваля.
Из хоккея в кино
Максим Арбугаев родился в 1991 году в семье учителей в небольшом якутском посёлке Тикси, расположенном на берегу Моря Лаптевых. Позже будущий режиссёр вместе с родителями и старшей сестрой Евгенией переехал в Якутск, а в десять лет покинул родной дом, чтобы начать профессионально заниматься хоккеем. В двадцать лет понял, что в жизни пора делать следующий шаг и поступил во ВГИК. Во многом на этот выбор повлияла Евгения, к тому времени успешно занимавшаяся фотопроектами, посвящёнными Северу. Сестра взяла Максима на фотопроект для National Geographic – «Охотники на бивни мамонтов». Именно тогда молодой человек впервые взял камеру в руки и влюбился в этот процесс.
«Во время учёбы во ВГИКЕ очень большое влияние на меня оказал польский кинематограф 60-70-х годов. Из режиссёров могу выделить Кшиштофа Кесьлёвского, а также его коллег документалистов, порой авторов всего одного-двух фильмов. Мне нравится, что каждый выверенный кадр в этих фильмах – как фотография, операторы за счет ракурса и плана создают конфликт внутри кадра, драматургия здесь достигается визуальными эффектами без использования интервью. Во многом для меня польские режиссёры того времени являются ориентиром в профессии», – рассказывает режиссёр.
Герой документа
Главный герой «Выхода» – учёный и биолог Максим Чакилев, переехавший на Чукотку из Пермского края. На протяжении 12 лет Чакилев наблюдает за крупнейшим в мире лежбищем моржей, расположенном на мысе Сердце-Камень, фиксирует сроки миграции и численность животных. Результат его работы – подготовка материалов, обосновывающих квоты коренным жителям.
Сердце-Камень – скалистый мыс на северо-востоке Чукотского полуострова, на побережье одноимённого моря, в 11 километрах от Энурмино. Чукотское название – Пыттэлгыянраквын, что означает «отдельный камень на конце вытянувшегося мыса». На побережья мыса в 2009 году учёные зафиксировали крупнейшее в мире лежбище тихоокеанских моржей, где собралось 97 тысяч особей – это порядка 80% мировой популяции животных.
«Когда мы с Евгенией впервые познакомились с Максимом, то увидели, что человек полностью отдаётся своей профессии, такие герои всегда притягивают внимание. Сразу после университета Максим отправился на Чукотку и теперь там постоянно живёт. Мониторинг моржей – его внутренняя миссия как ученого и биолога. Для нас самое важное в герое – внутренняя харизма, и Максим ей определённо обладает. Мы встретились с ним, пообщались и решили, что его история интересна именно в формате документального кино», – рассказывает Максим Арбугаев.
Путь к первому фильму
Для Максима и Евгении Арбугаевых фильм «Выход» стал дебютным в режиссуре. До этого Максим работал на многих проектах как оператор.
Первый выезд в Энурмино состоялся в 2018 году. Тогда Евгения работала над своим большим фотопроектом о жизни коренных народов Севера, где Чукотка была важной частью. О лежбище и Чакилеве рассказали морские охотники – показали фото и видео огромного скопления моржей, чем крайне шокировали гостей, не знавших о таком северном феномене.
Через год Максим и Евгения вернулись на Чукотку и провели рядом с учёным две недели. В 2020 году во время пандемии ребята уже приехали сюда, чтобы снять фильм.
«Первая поездка очень сильно помогла нам подготовиться. В документальном кино ты не всегда можешь предугадать дальнейшие перипетии сюжета. Во время самих съёмок мы наблюдали и придерживались определённой драматургии, делали заметки. А уже потом на монтаже выстраивали картину в единое целое, создавали повествование. У нас стиль скорее поэтический, потому что мы сами родом с Севера, для нас это близкая тема. Мы закладывали в картину много наших внутренних эмоций, чувств», – вспоминает Максим Арбугаев.
Во время съёмок Максим и Евгения Арбугаевы чувствовали себя на Чукотке как дома, что помогло глубоко понять и выразить на экране сильную энергетику северного пространства. По словам режиссёра, родители заложили в него любовь к природе, родным просторам и тундре, поэтому все природные и бытовые условия были ему знакомы. Режиссёр буквально кожей чувствовал пространство и его проблемы.
Моржи в опасности
Самый важный месседж «Выхода» – экологический. Максим Арбугаев рассказывает, что в последние годы видит, как сильно меняется климат в Арктике, глобальное потепление сильно влияет как на животных, так и на людей.
«Многие природные процессы стремительны. Льды тают и это большая трагедия, которую мы ещё пока не особо ощущаем. Через несколько десятков лет вполне возможно, что ледовое пространство начнёт сильно сокращаться, что существенно повысит уровень воды в Мировом океане. В фильме мы передали то, что происходит с моржами, вынужденными чаще выходить со льда на землю, вследствие чего некоторые из них погибают в давке. Моржи – уникальны и когда я увидел такое скопление животных, то долго не мог поверить своим глазам, что существует такое чудо», – рассказывает документалист.
По его словам, любое документальное кино – документ времени, который создаётся для будущих поколений. И если моржи всё же исчезнут через десятки лет, то в «Выходе» ещё можно будет увидеть, как эти удивительные животные собирались на лежбище. Но ещё важнее, что через этот документ можно заявить о самой проблеме и постараться её решить, пока не стало совсем поздно.
Герой нашего времени?
Максим Арбугаев признаётся, что уже давно ищет ответ на вопрос, кто сегодня является героем нашего времени. Если раньше это были известные барды или космонавты, то сейчас на их месте, по крайней мере, в медийном плане, образовалась пустота. И возможно, такие незаметные широкой публике люди как Чакилев, сейчас и стали этими героями. Но героями эпохи уходящей.
«Я восхищён работой Максима, его энтузиазмом, любовью к животным и миссией, которую он несёт как ученый. Сегодня немногих людей можно привлечь работать на Север. Здесь остаются только люди с сильным характером. И в Арктике работают очень интересные специалисты в сфере метеорологии, океанологии, геологии и палеонтологии. Они вносят большую лепту в саму историю, собирая данные для будущих поколений. Насколько я вижу и чувствую, эти люди преданы своей профессии и любят её. Но, на мой взгляд, это уже отголоски романтики Севера, она постепенно угасает. И для нас с Евгенией важно рассказывать истории таких людей», – считает Арбугаев.
В фильме Максим Чакилев – немногословный наблюдатель, следящий за жизнью и состоянием животных. И большое режиссёрское мастерство заключается в том, что авторы показывают, как главный герой крайне органичен в окружающем его пространстве. Он – один из «жителей» этого невероятного места. В одном кадре учёный бродит по пустынному пляжу, в следующем – уже окружен моржами, которые воспринимают его как собрата, а еще через кадр Максим безмолвно оплакивает маленького сироту, оставшегося без матери и самостоятельно ушедшего в большую жизнь. Чакилев – такая же часть этого пространства, как моржи, море и скалы. И в этом картине, несмотря на современную проблематику, есть нечто магически вневременное.
Оскар как стимул
Для авторов «Выхода» номинация на «Оскар» стала полной неожиданностью. Фильм начал жить самостоятельной фестивальной жизнью сразу после премьеры на Берлинале в феврале прошлого года. Далее «Выход» показали более чем на 30 различных международных кинофестивалях, и картина собрала много наград, а американские киноакадемики номинировали фильм на «Оскар».
«Особенно приятно удивило то, что в нынешней непростой политической ситуации творчество может существовать вне политики. Номинация стимулирует меня как автора и показывает, что наша работа крайне важна, а фильм дошёл до широкого зрителя», – считает режиссёр.
Сейчас Максим Арбугаев вместе с коллегой Владимиром Мункуевым завершил съёмки своего первого игрового фильма – «Кончится лето» с Юрой Борисовым. В продюсерах у картины значится довольно известный отечественный кинодеятель Борис Хлебников, с которым Максим познакомился в родной Якутии. Премьера ленты назначена уже на текущее лето.
Горизонтальность Канчаланской низменности нарушают вспученные бугры - невысокие, но многочисленные увалы. Один из них носит немудренное название «Низкие холмы». От невысокой горной гряды возле поселка Шахтерского до этих Низких холмов 13-15 км. - сущее наказание для путника летом и восхитительнейший «автобан» для лыжника зимой.
Мне нравится гулять на лыжах в этих местах, впереди - снежная пустыня, сзади темно-белым трафаретом отпечатан силуэт Золотого хребта. Эти низины, густо усеянные озерами и болотами, - птичье царство. Неудивительно, что в этой неширокой долине одна из самых высоких концентраций балков в районе Анадыря. Но сейчас, зимой, здесь никого. Балки под самую крышу зацементированы снегом. Но нам они в общем-то не особенно нужны, мы вышли на лыжную прогулку - первый совместный лыжный тренинг перед весенней лыжной экспедицией.
Общественники предлагают запустить туристические маршруты по Иркутско-Якутскому тракту и по ямщицким подворьям. Для этого необходима работа над сохранением уникальной субкультуры, считает Анжелика Тупицына — автор документального фильма о государевых ямщиках, руководитель ставшего победителем Президентского Фонда культурных инициатив проекта «Малые этносы большой страны».
Ямщик — крестьянин, живущий на почтовой станции и отправляющий извоз и почтовую гоньбу. Они были кучерами на государственной службе, выполнявшей ямскую повинность, установленную в XVII веке в Русском царстве для почтовых перевозок, перевозок чиновников, казенных грузов и прочих государственных нужд.
Как отмечает кандидат исторических наук Екатерина Строгова, сегодня потомки государевых ямщиков являются ярким пятном в многонациональной палитре страны и развивают туристический кластер региона. «Настоящие ямщики сохранились только на берегах Лены. Их будущее в настоящее время связано с сохранением культурного разнообразия, исторической памяти, традиций. И, думаю я, что если они также активно будут продолжать этим заниматься, растить своих детей, внуков в этой сфере их традиционной культуры, их самосознания специфического, то они могут таким образом просуществовать еще долгие-долгие годы», — считает эксперт.
Освоение северо-востока
Со времени присоединения северо-востока России к Российской империи в 1629 году прошло более столетия, пока в регионе установились устойчивые пути сообщения. Замыкающим в системе путей сообщения стал учрежденный в 1738 году Иркутско-Якутский почтовый тракт. В 1743 году здесь стали появляться почтовые станции. В 1772 году между Витимом и Якутском их было уже 35. Для ямской службы из центральных губерний России было прислано 33 крестьянских семьи.
Екатерина Строгова на протяжении многих лет занимается изучением русских старожилов Якутии. «Это были люди, которые происходили из самых разных областей России и несли с собой культурные традиции. Это были люди умные и очень храбрые. Ехать в Якутию, в места, о которых они ничего не знали, ничего не слышали, а если слышали, то только всякие страшилки — это, конечно, надо иметь мужество», — рассказывает историк.
В случае приезда в Якутию они переставали принадлежать своим помещикам. Они становились государственными крестьянами. Государство выкупало у помещиков их семьи: жен, детей, чтобы прислать их сюда. В отличие от крепостных, государственные крестьяне считались лично свободными. «Фактически эти люди своим мужеством, своим умом сделали своих потомков уже людьми не крепостными, а людьми свободными», — говорит историк.
К середине 20-ых годов XVIII века в пределах Иркутской провинции от Иркутска до Витима сложилось круглогодичное сообщение. Летом по Лене, зимой по учрежденным от Иркутска до Витима селам. Так в пределах Иркутской провинции появились реальные предпосылки для быстрого превращения приленских сел в почтовые станки — станции.
Решающее же значение в организации и обустройстве путей сообщения на северо-востоке Сибири имели экспедиции. Военная — казачьего главы Афанасия Федотовича Шестакова, Вторая Камчатская — командора Витуса Беринга. Таким образом, в 1738 году с установлением регулярного сообщения между Витимом и Якутском началось полноценное функционирование не только Иркутско-Якутского почтового тракта, но и установилась сухопутная почтовая связь между Санкт-Петербургом и Охотским портом. Политика правительства была направлена на обеспечение охвата почтовым сообщением самых отдаленных уголков державы.
С 1810-ых годов ямщикам тракта стали выделять пахотные и сенные угодья. Они начали заниматься земледелием. Линия тракта была проложена по левому берегу Лены, от Витима до Якутска, по совершенно незаселенным местам. Там было основано 28 станций. Расстояние между ними составляло 40 верст.
Чтобы привлечь людей для службы на тракте, крестьян освобождали от крепостного права, они бесплатно получали землю и угодья. К концу 18 века трактовые почтовые станции, на которых обычно стояла одинокая изба, постепенно превращались в селения. Туда приезжали новые люди. И если в 1743 году почтовых станций от Витима до Якутска было 28, то к началу 19 века их число дошло до 38.
Особая субкультура
Ямщики Приленья представляют собой редкую, имеющую свой колорит субкультуру русского старожильческого населения Якутии. В ходе контактов с якутским населением русские ямщики, адаптируясь к местным суровым условиям, сумели сохранить свои традиции, вынесенные из тех мест, откуда прибыли их предки.
Как отмечают эксперты, роль русского крестьянства в развитии производительных сил Якутии огромна. Приехав на постоянное жительство в Якутию, русские крестьяне стали тем социальным слоем общества, которое впоследствии произвело переворот в экономике края.
Переселенцы быстро освоили якутский язык, распространили в Якутии землепашество и хлеборобство, оказав тем самым большое влияние на уклад жизни коренного населения. Тем не менее, они сохранили свой образ жизни, род занятий, обряды, предания, песни, танцы и игры.
Филолог, фольклорист, исследователь фольклора русских старожилов среднего Приленья Ольга Чарина рассказывает, что ямщики в быту говорили на якутском языке. «Долгое время в быту разговаривали на якутском языке, а песни сохраняли русские», — говорит она.
Руководитель общественной организации, объединяющей потомков ямщиков, Ирина Стрекаловская рассказывает, что уже во втором-третьем поколении ямщики начали говорить на якутском языке для общения с местными жителями. «Это особенность, уникальность вот именно потомков ямщиков. Они считают якутский язык родным языком. Песни и частушки стали сочинять на двух языках», — рассказывает она.
Спустя столетие двуязычие является главной особенностью приленских русских старожилов. Сегодня многие потомки ямщиков одинаково хорошо говорят на двух языках. «На самом деле, когда даже я отсюда уезжаю ненадолго, я очень скучаю по якутскому языку. С мужем хоть и особо не разговариваем, имея в виду на якутском, но всё равно какие-то фразочки всё равно выскакивают. И иногда кажется, что некоторые слова лучше высказываются на якутском языке», — рассказывает жительница Валерия Петрова.
Сохранять традиции
Потомки ямщиков государевых бережно хранят русскую культуру, из поколения в поколение передавая традиции. Они восстанавливают в селах часовни и церкви, бережно хранят православные традиции. «Часто под звон колоколов и с молебна начинаются многие мероприятия потомков ямщиков. Православие – это основа их идентичности, самосознания. Если над вопросом о своей национальной принадлежности многие потомки ямщиков задумаются, то в ответ на вопрос о вероисповедании никаких сомнений нет. Он будет однозначен — мы православные», — отмечает Анжелика Тупицына.
Общественная организация «Потомки государевых ямщиков» занимается возрождением и сохранением историко-культурного наследия предков, проведением этнокультурных экспедиций по ямщицким станциям Иркутско-Якутского почтового тракта. Налажен выпуск печатных и электронных изданий об истории и фольклоре приленских ямщиков. Ежегодно проходит республиканский фестиваль «Играй, гармонь, живи, частушка!». В прошлом году он прошёл в 21 раз. Этот фестиваль стал народным праздником. На него съезжаются жители всех ямщицких деревень.
«Сегодня внутренний туризм востребован как никогда, и Якутия может предложить уникальные маршруты по Иркутско-Якутскому тракту, по ямщицким подворьям. Это не только природа и кухня, но и колорит, такой уникальный русский мир Якутии! Ведь наши потомки ямщиков сохранили фольклор и культуру и на территории России они сохранились только в Приленье. Культура гостеприимства у потомков ямщиков на высоком уровне, но необходима поддержка государства для развития», — резюмирует Анжелика Тупицына.
Дом на Краснофлотской
На торце девятиэтажки на Краснофлотской изображены трое: космонавт (в городе с визитом был Гагарин), сталевар (отсыл к заводу «Амурсталь»), а вот кто третий — остается только гадать: правая половина фасада на всем протяжении сверху вниз уже закрыта теплоизоляцией.
Строители работают быстро, метр за метром зашивая сайдингом торцевую стену дома, на которой в 1982-ом — к 50-летию Комсомольска-на-Амуре — появилось это самое панно.
Жители квартиры № 2 говорят, что зимой мёрзнут постоянно: тянет с балкона, из подвала и через межпанельные швы.
«У нас холодно от балкона в квартире, от входа на балкон прям тянет», — показывает Алексей Широков.
В соседней квартире Катрина Брин от холода спасалась тем, что поставила в то место, откуда «дуло», шкаф, который теперь и берет на себя весь «удар стихии».
К работам по утеплению фасада жильцы дома относятся положительно, хотя и жалеют, что для этого придется закрыть мозаичное панно: все-таки история. Но если уж выбирать между комфортом и культурным слоем, то для них выбор очевиден.
Проблема городского масштаба
Таких «холодных» домов в Комсомольске-на-Амуре десятки: строили «панельки» в советские годы, когда не особо задумывались о теплосбережении. Зато думали о красоте: торцы и фасады жилых домов и промышленных объектов мозаиками и рисунками сюжетами в духе соцреализма украшали художники, которые приезжали вместе со строителями БАМа. У историков есть объяснение этому явлению.
«В это время в архитектуре было не до шедевров, наступала эпоха, которой дал старт Хрущев, когда из архитектуры совсем излишества убирали. И когда эта эпоха закончилась, по всей видимости, возникла необходимость сделать что-то красивое», — рассказывает краевед Иван Лаврентьев.
Эти работы стали своего рода символом и культурным кодом Комсомольска-на-Амуре, за что город даже прозвали «музеем под открытым небом». Любознательные краеведы даже усмотрели в этих панно некую схожесть изображенных на них комсомольцев и первостроителей, объясняя это тем, что заказов на панно было много, в времени мало — не до излишеств и уникальности.
Хотя есть среди комсомольских панно и признанные шедевры. Например, панно на самой первой ТЭЦ города, где из небольших плиток выложены 30 мужчин и женщин различных профессий и национальностей.
Краевед Иван Лаврентьев рассказывает, что на момент создания панно, а это было начало 70-х годов прошлого века, оно стало самым большим мозаичным панно на Дальнем Востоке — его площадь 650 кв. метров.
«Его создавали пять мастеров из Новосибирска, на это у них ушел целый год», — рассказывает Иван Лаврентьев.
Еще одно уникальное панно — на стене Дома молодежи недалеко от берега Амура. Его открывал сам Юрий Гагарин, когда летом 1967 года приезжал на празднование 35-летия Комсомольска-на-Амуре.
«Тогда как раз только начали делать первую городскую набережную. К ней причалил пароход с делегатами съезда передовиков-комсомольцев со всего Советского Союза, вместе с ними приехал первый космонавт мира. Здесь его встречали, здесь проходил праздничный торжественный митинг, а затем он открыл Дом молодежи», — объясняет Иван Лаврентьев.
Панно на фасаде Дома молодежи — самое настоящие культурное достижение, памятник. Над ним трудился целый коллектив, автором является художник Дарбинян. Кстати, сам Дом молодежи был первым такого рода в стране, его внешний облик и функционал придумывали сами комсомольцы.
Реестр как спасение
Панно на фасаде Дома молодежи внесено в реестр охраняемых объектов, так что быть спрятанным под сайдингом ему не грозит. В отличии от жилых домов, где все решается на совете дома.
«Есть формальное юридическое основание: собственниками домов являются его жители, поэтому именно они по закону имеют право принимать решение, что с их домами будет. Можно обратиться к ним, попросить, рекомендовать, но окончательное решение за ними», — говорит Иван Лаврентьев.
Спасти панно и мозаики от теплоизоляции, можно если внести их все в тот самый реестр, который бы их охранял. Но, оказывается, сделать это не так-то просто. Как рассказала EastRussia заслуженный работник культуры РФ, заместитель директора по научной работе Дальневосточного художественного музея Людмила Козлова, любое такое решение может принять художественный совет, состоящий из представителей разных направлений: архитекторов, художников, культурологов, искусствоведов. И каждый должен аргументировать, чем это панно примечательно и представляет какую-то ценность.
«Это сложная и долгая процедура. К примеру, петроглифы Сикачи-Аляна, открытые в 70-х годах, обрели охранный статус лишь к концу 90-х», — отмечает Людмила Козлова.
Что касается панно и мозаик, то такая работа в Хабаровском крае практически не ведется.
«У нас, в основном, входят в реестр памятники и мемориальные доски, есть одно панно, которое находится на Доме молодежи. То, что появилось на многоэтажных домах в конце 70-х – начале 80-х, этой юридической формы не носят», — подтверждает Иван Лаврентьев.
В мэрии говорят, что могут только «проводить с жильцами разъяснительные беседы», но никоим образом не препятствовать работам по утеплению фасадов.
«Нам нравятся эти панно, которые со времен социализма и с 90-х годов установлены на зданиях, и комсомольчане с большим сожалением относятся к тому, что это закрывается. Но в реалии законодательство говорит об одном, что хозяевами этих зданий являются жильцы и что важнее для них: панно снаружи или тепло внутри? Наверное, важнее тепло внутри. Главное для нас — это комфортное проживание жильцов, поэтому ни воспрепятствовать этому, ни что-то еще в этом случае не нужно. Надо делать так, чтобы людям было тепло», — рассказывает председатель общественного совета Комсомольска-на-Амуре Игорь Швецов.
Справедливости ради стоит отметить, что перед тем, как зашивать проблемные фасады сайдингом, в Комсомольске-на-Амуре опробовали и другие методы. К примеру, выдалбливали стыки, утепляли швы, но это оказалось недолговечным.
Сейчас в новых домах, которых в Комсомольске-на-Амуре пока строится не так много, утепленные фасады предусмотрены уже на стадии проекта. И без всяких мозаик. Что же касается уже сделанных произведений, то теперь чиновникам предстоит найти решение, как сохранить архитектурное наследие советских времен. Один из вариантов — выпустить каталог всех панно и мозаик Комсомольска-на-Амуре.
Земля родилась из камня, который уронил в воду летящий гусь. Над этой землей взошли три солнца, и жгли они землю нещадно, так, что всему живому негде было укрыться. Тогда первый человек — охотник Хадо — стал стрелять по ним из лука. Два солнца упали вниз. Вода кипела — горой стала, гора кипела — рекой стала, и осталось на небе одно солнце, с тех пор всё на Земле начало расти и цвести.
Так рассказывает о сотворении мира древняя нанайская легенда. Ну а мы — отправляемся туда, где по-прежнему светят три солнца, но не обжигают, а согревают своим теплом — на берега бескрайнего Нанайского моря.
Нанайским морем местные жители называют озеро Болонь в Амурском районе Хабаровского края. Считается, что здешний народ обитает в кратере давно потухшего вулкана. Уже на въезде привлекают внимание характерные пористые камни вулканического происхождения. На этих берегах, вдали от городов, лежит ожерелье национальных поселков — колыбель древней культуры. Люди здесь жили даже не сотни — больше десяти тысяч лет назад! Как слои лавы — пласты времени застывали на склонах сопок, сохранив свой отпечаток до наших дней. В начале этого пути мы не могли предположить, что поездка на открытие нового Дома культуры станет настоящей этнографической экспедицией.
И вот из-за мыса выглядывает Ачан — национальное нанайское село. Эта скала — как врата в поселок. Здесь рыбаки проводят обряды перед лососевой путиной — и мы, чужаки, учтиво поприветствуем каменного стража.
Белая и пушистая рыба
Древние камни помнят зарю жизни, когда человек стал творцом. Помнят это и руки мастеров.
— Вот это у нас кета. А это — щука, — мастерица Раиса Ходжер протягивает нам лоскутки выделанной рыбьей кожи. — Чувствуете? Разные — и по толщине, и на ощупь. Но мягонькие и ворсистые, как замша, светлый-светлый пушок. Я помню, как мама моя из рыбьей кожи шила отцу рукавички-верхонки. По сей день лучше материала для этого нету!
Раиса в Ачане преподает декоративно-прикладное искусство. Девушки учились вышивать с детства, вместе с мамой создавали свой главный — свадебный халат.
— А вот видите? Халат сшит из лоскуточков. Мама собирала для своей дочки у богатых семей кусочки дорогих тканей. И сшивала, чтобы дочка жила богато. А узоры дочка вышивала, мама учила ее.
— Получается, пока не научишься шить и вышивать — замуж не выйдешь? — спрашиваю я. Раиса смеется.
— Выходит, так! Вот эти узоры, вышитые на спине — это знаки защиты. От дурного глаза, от болезней. А вот на подоле видите дерево? Птички на нем — это души будущих детей. Говорят, по сей день такой наряд питает хозяйку энергией. Силой нашей родной земли Ачанской.
Связь времен — главная задача нового Дома культуры. Дома, с большой буквы, где живет искусство предков.
Есть в коллекции местных мастериц и сшитый из рыбьей кожи халат, которому без малого сто лет. Здесь реликвии, доставшиеся от предков, наконец, обрели свой дом — их расположили в музее, которому есть, чем удивить гостей.
— Ценность этого халата не только в вышивке, но и в рисунках. Все краски делались из природных ингредиентов. Чтобы, например, получить красный цвет — мастерица брала красные цветы и икру кеты. Черный — это уголь из очага, — рассказывает председатель организации малочисленных народов Севера Амурского района Полина Павловна Ходжер.
Есть в музее и настоящий костюм шамана села. Пояс и часть аксессуаров он расписывал сам. После его смерти обрядовые вещи передала музею его жена. Но до сих пор не все их можно размещать для показа.
— Только шаман может снять табу и заклинания, которые могут быть на этих вещах. Просто взять и вывесить их мы не можем, а наш нынешний шаман говорит, что еще не время! — рассказывает Полина Павловна.
От этих слов мурашки пробегают по коже. Здесь по-прежнему сильны верования предков, и местные жители — у которых, кстати, есть смартфоны и прочие атрибуты современности — воспринимают их так же естественно, как солнце или воду.
Три Солнца Ачана
В самом начале мы, наверно, смутили вас, сказав, что Ачан согревают три солнца. Но это так. Нигде прежде нам не встречалось, чтобы в крошечном селе, где наберется от силы пятьсот жителей, этнокультурные объединения жили десятилетиями, передавая свой опыт из поколения в поколение, охватывая буквально каждую семью.
Это песенно-танцевальный коллектив «Сиун», что в переводе с нанайского — «Солнце». образовался в 1958 году в соседнем селе Болонь. Собирали друзей и ездили с концертами по рыбацким станам.
…В зале гаснет свет. За кулисами — волнение. Ребята и девчата кладут свои руки на ладонь балетмейстера Веры Киле. «Ни пуха ни пера!» — примерно так можно перевести с нанайского фразу, которую они произносят хором и устремляются на сцену. Под мелодичный перелив старинной нанайской песни, плавный, как перекаты волн, расправляют белоснежные пернатые крылья аисты, летящие над Амуром. Магия костюмов и движений будто погружает во времена, когда человек не отделял себя от природы, жил в ней, как ее дитя, и рядом с ним жили звери, птицы и мистические существа из старинных легенд…
— Все эти движения — старинные, — рассказывает Вера за кулисами. — Мы брали их у бабушек, дедушек. Детей чарует это, как нас когда-то. Им даже было не важно, где и как: наш прежний клуб сгорел еще в девяностые, с тех пор целые поколения занимались во временном помещении, летом — на улице. Теперь у них — свой танцкласс, сцена, они это заслужили и гордятся этим, наверно, за все поколения своей семьи! Они наследуют свою культуру, язык. Нанайский у нас преподают в школе до девятого класса. Но самое интересное – что с возрастом нам самим хочется разговаривать по-нанайски. Я не знаю, откуда у меня эти слова берутся — из ветра, из воздуха, из земли предков? И вот у нас у всех здесь так!
Наверное, потому, что связь времен здесь по-прежнему сильна. Все наряды ансамбля вышиты вручную, каждый узор выверяют в соответствии с канонами, ребята знают их значение и могут буквально читать их, как книгу!
Почти полвека руководила ансамблем Нина Павловна Гейкер, ею был создан детский ансамбль-спутник «Тасима» («Лепешечка») — третье солнце Ачана. Со старинными песнями и танцами они объездили полмира: от Таиланда до Франции, лауреаты международных конкурсов и премий. Черно-белый портрет Нины Гейкер теперь встречает гостей на входе в клуб. Она застала начало его строительства — это была ее мечта, но в день открытия рядом с участниками ее нет.
Душа России
Для меня Нина Гейкер стала проводником в нанайскую культуру. Лауреат правительственной премии «Душа России», знаток национальной культуры, она воплощала на сцене обрядовые вещи, никогда не переходя ведомую лишь местным тонкую грань, за которой «табу»… А я запомнила ее такой: на своей кухне, она строгала талу из свежего карася – свою любимую. И напевала. Голос «дочери Амура» не раз звучал на гастролях за океаном, но нигде его не услышишь вот так — сердцем — как в Ачане.
— Карась зимой очень вкусный, он сладенький! – говорила она. — Из сазана, из карася нашего амурского — такая вот тала, свеженькая, живая — самая лучшая!
Как многие на родной земле, она знала секреты блюд, в которых рыба — главный кормилец народов Амура — используется практически полностью. Это дань уважения. Простые, при этом такие особенные и глубоко местные, эти рецепты из глубины веков передаются от матери к дочери. Впрочем, рассказывала она, весточки из прошлого здесь получают нередко, просто вскапывая огород.
— Попадались украшения. Женские, помню. Стрелы, куски кувшина — 12 века до нашей эры. У нас Окладников в 70-х годах проводил раскопки. Я помню, мы в школе учились, нас возили прям к археологам, и мы были у них на раскопках.
Впервые Ачан упоминается в документах более чем трехсотлетней давности. По одной из версий, именно здесь в 50-е годы 17 века остановились на зимовку русские казаки и основали тот самый Ачанский острог, который упоминается в сообщениях первых русских землепроходцев. И возможно именно в этих местах, где находимся мы сейчас, стоял и смотрел в бескрайние дали этого озера Ерофей Хабаров. Ученые спорят до сих пор, но, как бы то ни было, местные жители все еще находят в прибрежной линии следы той самой эпохи — колечки кольчуг, наконечники стрел и обломки лат.
Именно Алексей Окладников в одном из национальных сел Приамурья обнаружил скульптурку — крошечное изображение женщины. В историю мирового искусства она вошла под именем Кондонская Венера. Еще две, найденные чуть позже, хранятся в музее Комсомольска-на-Амуре.
Как смотрит на нас из тьмы веков скульптурка Венеры, так и сегодня, взглядом с бровями вразлет, — поколение нынешних детей Амура.
Конечно же, они знают: то, что сохранили сквозь столетия, для их современников — экзотика, но охотно делятся ею. Попросите любого ребенка в Ачане спеть что-то «из местного» — споёт обязательно!
Ну а я до сих пор, путешествуя по Амуру и глядя на его бескрайнюю искрящуюся гладь, слышу голос Нины Гейкер. Откуда-то из глубины не то волн, не то неба, не то веков доносится ее «Колыбельная». Послушайте, и вы поймете, о чем я! Так может петь только Душа России.
Связующая нить
…Те, кто прервался и послушал — поймут, как остро хочется это сохранить, и как это необходимо для небольшого нанайского народа. Чтобы уникальная культура не затерялась в потоке быстротечного времени. Все меняется: раньше ребятишки слушали и взахлеб пересказывали сказителей, теперь — смотрят ролики в интернете. Народ жил промыслами и ремеслами — теперь, чтобы жить хорошо, нужна работа.
Ачану повезло с «соседями»: на другом берегу его кормильца Амура крупная добывающая компания строит фабрику. Появилась и работа, и те, кто заинтересовался сохранением самобытного наследия коренных народов. Когда по национальному проекту «Культура» в селе начали строить новый клуб, они взяли на себя его оформление и оснащение. Мебель, оборудование, видеостена в концертном зале, которая помогает дополнять выступления национальных ансамблей современными эффектами — это и есть та самая связь времен, сохранить которую стремятся в Ачане. Как из рожденной икринки малёк лосося начинает из этих мест свое путешествие в мировой океан, чтобы спустя четыре года вернуться к истокам и принести потомство, — так со стены на стену перетекает традиционный узор, выверенный до мелочей.
— Это действительно уникальный проект, над которым трудиться было очень интересно: оформление современное, но при этом несущее глубокий исторический смысл, благодаря этому с первых шагов достигается максимальный эмоциональный эффект! — рассказывает заместитель генерального директора по социальной политике ООО «Амур Минералс» Елена Свищ. — Ты понимаешь, что здесь живет душа России, мнгогонациональной, яркой, где связь времен — это сила, которую впитывают будущие поколения.
Укрепить эту силу помогают всесторонне: это спортивный инвентарь для северного многоборья, ежемесячная поддержка в покупке реквизита, уличная сценическая площадка, построенная к 370-летию села, оборудование детского сада. Ведь это здорово, когда в детском саду крохотного поселка, где люди живут вдалеке от большого мира - осознанно, на земле предков, — есть то, чего нет во многих городах.
…Из этого культурно-исторического «гнезда» под названием Ачан вылетел и «Аист над Амуром» —фестиваль народного творчества коренных малочисленных народов Севера. Проводят его с 1996 года в национальных селах Амурского района.
Звуки бубна, как и сотни лет назад, призывают жителей обширного озера Болонь собраться вместе. Это национальные песни, танцы и, конечно же, легенды, которые здесь не утратили значения. Их, вместе с родным языком, всякий, кто рожден на этой земле — как говорят местные — впитывает корнями. Нить времен продолжает виться над бескрайним Нанайским морем.