— Сергей, каким образом африканский страус оказался на севере Хабаровского края?

— Всё началось с телепередачи. В 2020 году пришёл домой со смены — я работаю водителем в МЧС — и супруга рассказала, что на западе России разводят страусов. Я пересмотрел программу, мы поговорили: а не завести ли и нам таких экзотов? На участке тогда жили кролики, но захотелось чего-то нового. Заказали страусят в Калужской области. Ждать пришлось почти год — на западе, оказывается, спрос и очередь. Поехали в отпуск, заодно завернули на ферму, познакомились со страусами — и прямо влюбились. Стали изучать особенности разведения, построили загон, утеплили. Приехало шесть малышей — тогда двухнедельные стоили около 20 тысяч рублей за одного. Но через год осталось только трое.

— Не пережили зиму? Заболели?

— Нет. У африканских страусов почти нет естественных врагов, они и болеют редко. Одного слабого забили свои же собратья. Потом пара стала драться между собой, наносили друг другу раны — птицы болели, и пришлось забить их на мясо. Осталось трое, потом мы докупили ещё семью. Сейчас у нас пять африканских и три австралийских страуса. Лукич — старший, у него жена и любовница. В соседнем вольере Гоша и Мотя. Мотя уже здесь родилась. Дама с характером, очень драчливая. Лукичу шесть лет — ещё молодой, но уже альфа-самец. Африканские страусы чем-то похожи на людей: живут до 50–60 лет, размножаются до 40, полигамны. И каждый со своим характером.

— В детстве многие смотрели мультфильм, где гриф учил страуса летать. А правда ли, что страусы при опасности прячут голову в песок?

— Конечно нет, это миф. Страус вырастает почти до трёх метров, весит до 150 килограммов. Бегает со скоростью до 90 километров в час. В саванне его враги — львы, например. От льва страус может убежать, а если загонят в угол — обороняется очень эффективно. Характер у них боевой. Если нашего Лукича разозлить — показать ему веник, например, — он начинает раздуваться: перья взъерошивает, шипит, нападает. Удар ноги у страуса очень сильный, может и грудную клетку проломить, и ногу сломать. Так что стараемся не ссориться. Думаю, миф появился оттого, что во время высиживания яиц страус ложится на землю и прячет голову под крыло — от солнца или чтобы не привлекать внимание хищников. Но уж точно не от страха. В вольере с твёрдой землёй они бы давно головы поразбивали, если б прятали их в землю.

— Они вас узнают? Привязываются?

— За африканцами такого не заметил. Они отлично видят. Я обычно хожу в камуфляже, а если надеваю другую одежду — Лукич шипит и нападает. Хотя я их каждый день кормлю, убираю вольеры. Не ласковые и не привязчивые. Динозавры, одним словом. А вот эму — другие. Купили в этом году, и те — как кошки. Один самец, например, глаза прищуривает, когда жена ему под подбородком чешет. Эму дают себя гладить, детям нравится. 

А африканцы — нет. На клички не откликаются, подходят только потому, что знают: сейчас дадут фрукты. Основное в рационе комбикорм, а яблоки, морковку, тыкву любят особенно. Главное — давать аккуратно, пальцы вместе держать. Иначе за палец схватят, будет ощутимо.

— Как переносят зиму? Боятся снега?

— Нет. Мы утеплили сарай, поставили обогреватели. Но каждое утро зимой, когда открываем вольер, страусы выходят на пробежку и по снегу носятся минут десять. Им нужно движение. А вот эму теплолюбивее: высунут клюв из домика, увидят снег — и не выходят.

— Размножаются у вас?

— Да, самки несутся через день. Оплодотворённые яйца закладываем в инкубатор, неоплодотворённые продаём. Скорлупу местный художник расписывает — очень красиво. Яичница из такого яйца огромная, нужна целая форма для запекания. Яйцо африканского страуса весит до двух килограммов, у эму — до полкилограмма. У эму яйца чуть с ореховым привкусом, у африканцев — желток более насыщенный. Мясо похоже на мраморную говядину, считается диетическим: около 100 килокалорий на 100 граммов. Сейчас забиваем только молодняк — всех выращивать негде.

— Вы же брали дальневосточный гектар? Что не сложилось?

— Было. Взяли участок, разрабатывали. Через пять лет решили оформить в собственность — а нам сказали: дом строить нельзя, только ферму. А как без дома? Не наездишься. Вот и отказались. Хотелось бы поддержки от властей. Люди приезжают к нам как на достопримечательность — страусы на севере края! Едут из Хабаровска, Комсомольска, из Москвы были, даже туристы из Германии заезжали. А дорога к ферме — одно название. В дождь так размывает, что и на грузовике трудно проехать, легковушки вообще застревают. Мы обращались в минсельхоз за грантом на развитие, но нам сказали: как ЛПХ претендовать не можем, а оформлять КФХ не хотим — там сразу нужно нанимать сотрудников. А на что? Просили хотя бы субсидию на корма. Пока ответа нет: не могут решить, кто наши страусы — птицы или животные. В итоге махнули рукой.

— Но останавливаться не собираетесь?

— Да мы только начинаем. В марте взяли трёх оленей, год договаривались, купили у эвенков в деревне Усть-Нюкжа, недалеко от Тынды. Теперь у нас Бураш, Дымка и Черныш. Пока присматриваемся друг к другу. Когда приехал за ними, попросил научить управлять упряжкой. А мне говорят: до посёлка 35 километров, садись на нарты — и поехали. Так и доехал, три раза с нарт свалился. 

Сейчас купили национальные костюмы мужской и женский, проводим фотосессии. Зимой хотим катать ребят на грузовых нартах. Уже звонят: просят, чтобы я в костюме Деда Мороза подарки развозил. Если всё получится, возьмём ещё двух беременных самок, чтобы отелились у нас. Жизнь у нас интересная, скучать некогда. Развиваем, как можем, экотуризм в Ванино.

В глубоком кризисе

Оленеводство остается одним из наиболее сложных направлений сельского хозяйства, где в сравнении с советским периодом положительных сдвигов пока не случилось. Так, в начале 1990-х поголовье домашних оленей в Якутии насчитывало 362 тыс. голов – вдвое выше нынешнего. Сокращается и реализация на убой животных. В той же Якутии еще в 2010 году объем продаж оленины превышал 1,4 тыс. т, но в 2024-м упал до 767 т. Хотя есть регионы, где этот показатель значительно выше. Например, в Ямало-Ненецком АО в прошлом году реализовано 3,6 тыс. т мяса, в Ненецком АО – 2,2 тыс. т.

По словам министра сельского хозяйства и продовольственной политики Республики Саха Артема Александрова, развитие оленеводства сдерживают такие факторы, как глобальное потепление, которое оборачивается пожарами и наводнениями, деградация пастбищ с ухудшением кормовых ресурсов, распространение болезней. Кроме того, растет численность хищников вследствие ужесточения федеральных правил охоты, удорожания системы отстрелов. В прошлом году из-за волков оленеводческие хозяйства потеряли 10 тыс. голов, ущерб достиг 140 млн руб., сообщил чиновник.  

Тревожная ситуация складывается и с диким северным оленем. «В некоторых районах прежнего обитания он полностью исчез, и огромная территория в основном занята домашними оленями», – рассказала начальник департамента госполитики и регулирования в сфере охраны, использования объектов животного мира и развития охотничьего хозяйства Минприроды РФ Татьяна Арамилева.

Как пример, самая крупная популяция дикого животного в Якутии – Яна-Индигирская. В середине 1990-х ее численность оценивалась более 130 тыс. особей. Сейчас она составляет 1,5-2 тыс., и в последние годы не наблюдается признаков роста, несмотря на действующий запрет охоты.

«Не будет дикого северного оленя – с промыслом будет еще хуже», – не исключает представитель МПР.

В оленеводстве сохраняется низкий уровень переработки. Среди ключевых проблем – транспортные издержки, связанные с доставкой сырья и поставкой готовой продукции в торговые точки. По некоторым оценкам, в настоящее время перерабатывается всего 14% пантов, 16% рогов, 8% концентрированной крови и 33% шкур. При этом имеется хороший потенциал высокого передела, в частности, в фармпроизводстве, косметологии.

«Чем интересен северный олень? Клетка абсолютно чистая, потому что животное питается и выпасается в естественных условиях. Также у него происходит быстрая регенерация, за два-три месяца он восстанавливается. Соответственно за счет этого нет никаких аллергических реакций», – комментирует гендиректор ЗАО «Фермент» Алексей Осинцев. 

Как выйти из минуса

Проблемы отражаются на рентабельности домашнего оленеводства. Вынужденное удлинение маршрутов на выпас оленей увеличивает расходы на ГСМ и т.п., рост заболеваемости животных требует дополнительных затрат на ветеринарное обслуживание. Одновременно становится меньше пригодных пастбищ, в том числе из-за передачи земель недропользователям. Сокращение площади угодий вызывает уменьшение размеров стад, а это влечет рост удельной себестоимости, обращает внимание Артем Александров.

За 2024 год, согласно данным Минсельхоза РФ, рентабельность оленеводческих хозяйств была в большом минусе: в среднем по стране она составила -58%. «На текущий момент в этом направлении экономики нет. Та отчетность производителей, которая у нас есть, свидетельствует о том, что даже с учетом получаемой господдержки, она глубоко отрицательная, – заявил замминистра сельского хозяйства России Максим Боровой. – Чтобы говорить о выходе на положительную траекторию по экономике, необходимо масштабирование по поголовью, в части переделов готовой продукции, оптимизация затрат непосредственно на производство».

Проанализировав положение дел в регионах Арктики и Дальнего Востока, можно вывести закономерность, поделился наблюдением директор ФАНУ «Востокгосплан» Михаил Кузнецов: «Там, где нормально выстроен комплекс по убою и [первичной] переработке, транспортировке, – там экономика гораздо лучше».

По мнению эксперта, при наличии соответствующей инфраструктуры возможно уже в недалекой перспективе прирасти по поголовью оленей на 40-50% или на 700-800 тыс. голов. То есть речь фактически идет о достижении советского показателя.

Стоит сказать, увеличение численности стад согласуется с планами регионов. В частности, в Якутии предполагают довести поголовье до 300 тыс.

Для развития отрасли важна система современных факторий. В некоторых регионах, как Сахалин и Хабаровский край, пунктов по убою оленей нет вовсе, а в других субъектах ДФО их не хватает. Хотя разработаны типовые проекты факторий, объединяющих убойные комплексы с цехами первичной переработки. Они уже появляются на Ямале и в Якутии, в том числе в рамках поддержки традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов.  

«Отрасль полностью рентабельной не будет, не надо ставить ложных целей. Она будет планово-убыточной, но с точки зрения налоговой эффективности может выйти почти в ноль», – считает директор ФАНУ «Востокгосплан». 

Федеральная поддержка пока отстает

С учетом государственного субсидирования достижима рентабельность хозяйств в 13%, уточнил Михаил Кузнецов. Здесь оленеводам нужно помочь строить фактории («Востокгоспланом» намечено 16 таких объектов), мощности по глубокой переработке, активно задействовав механизмы по компенсации процентной ставки по кредитам, предоставление дотаций, льгот и т.п., которые предусмотрены различными программами поддержки.

Задача это не простая, поскольку многие хозяйства не прибегают к мерам финансовой помощи, в том числе из-за существующего порядка отчетности, к тому же не все оформлены как юрлица. «Для федеральных субсидий это достаточно тяжелая история. Мы помогаем [оленеводам] оформить документы, но все равно для семейно-родовых общин участие в таких программах достаточно сложно», – объяснила врио губернатора Ненецкого АО Ирина Гехт.

Тем не менее для устойчивого развития отрасли важно не только сохранить существующий уровень поддержки, но и значительно увеличить его за счет федеральных средств, убеждена глава автономного округа.

В Минсельхозе РФ признают, что сегодня основная помощь оленеводству идет со стороны регионов. В прошлом году на поддержку отрасли из разных источников было направлено 3,5 млрд руб. При этом из федерального бюджета – только 500 млн руб.

Власти Якутии предлагают увеличить финансирование по программе поддержки традиционной хозяйственной деятельности КМНС в Арктике. «Лимит этого года в общем совокупном объеме – 405 млн руб. Его предлагается довести до 1 млрд руб. в год с установлением критерия по численности коренных малочисленных народов Севера, проживающих в арктической зоне РФ», – сказал Артем Александров.

Определенную нагрузку должны справедливо разделить недропользователи, полагает он. C учетом неизбежного сокращения площади пастбищ из-за расширения деятельности компаний предлагается актуализировать методику расчета ущерба в части полного возмещения затрат по переводу оленей от вольного выпаса на изгородное содержание с условием дополнительной подкормки. Чтобы перейти на новый способ хозяйствования, для стада от 500 до 1200 голов надо приблизительно 50 млн руб.

В качестве поддержки также немаловажно устранить существующие логистические барьеры. Для этой цели возможно задействовать схему северного завоза. «То есть субсидировать обратный вывоз, который будет включать всю продукцию местных оленеводов, что позволит снизить себестоимость и повысить доступность оленины для других регионов», – отметил Михаил Кузнецов, предложив одновременно стимулировать внутренний спрос.

Ежегодно Дальний Восток импортирует мяса крупного рогатого скота не менее чем на $40 млн, информирует замглавы Минвостокразвития Виталий Алтабаев. «Вот тот рынок, который надо замещать, хотя, понятно, он со своими особенностями», – рассуждает замминистра.

Для северных территорий увеличение производства оленины – вопрос собственной продовольственной безопасности. Например, в Якутии показатель самообеспеченности мясом и мясной продукции составляет около 27%. Вместе с тем, указывает Виталий Алтабаев, имеется потенциал и для экспорта в АТР. Данный вопрос планируется обсудить на полях сентябрьского Восточного экономического форума.

«Все-таки, что такое оленеводство, реальная экономическая отрасль или инструмент для поддержки развития культуры КМНС?», – задается вопросом завкафедрой управления Российского государственного аграрного университета – МСХА им. Тимирязева Валерий Кошелев и резюмирует: «Это и то, и другое».