– Кирилл, как вы себя позиционируете как человека, как писателя?

– Я детский писатель, который пишет на тему родного края, на тему Камчатки. Все мои книги посвящены именно Камчатскому краю, этому отдаленному дальневосточному региону. И таких детских книг, которые были бы посвящены именно Камчатке, очень-очень мало. У нас читающая семья, и когда родился старший сын, оказалось, что книжек про Камчатку практически в продаже нет, а те, которые были, изданы еще в советское время, и найти их очень сложно. Поэтому мне пришла в голову идея начать писать именно о Камчатке, в познавательных и образовательных целях – для своего сына. Это был 2016 год. Я для него написал «Живую азбуку Камчатки», чтобы мы учили буквы, алфавит именно на камчатском материале.

– Как он оценил?

– Я думаю, ему понравилось. Только результаты всех этих трудов будут видны на далекой дистанции. Это все он оценит только, когда вырастет. Но это все кирпичики, фундамент его будущего образования.

– Каким тиражом издана «Живая азбука Камчатки»? Где ее можно найти?

– Книга была издана тиражом 2000 экземпляров и сейчас уже вышел третий тираж этой книги. На Камчатке она популярна. Ее общий тираж уже 6000 экземпляров – для нашего региона это довольно много. На Камчатке есть своя книгоиздательская сеть и сеть магазинов «Новая книга» – там мои книги можно найти, и они действительно доходят до камчатского читателя. Это очень важно, потому что в центральную издательскую сеть нам практически невозможно пробиться, а вот на местном рынке это можно сделать.

– Сейчас у вас издано четыре детских книги. Над чем работаете в настоящее время?

– О, это серьезная книга об обороне Петропавловска 1854 года. Она называется «Пушки Петропавловска помнят». Мало кто знает, что в этом сражении участвовали не только взрослые, но и дети, подростки – они выполняли задачи подносчиков зарядов. Интересна она будет детям, так как написана от первого лица, от лица ребенка. Я поднял исторический материал, узнал реальные имена. Я веду повествование глазами ребенка, который видел, как происходил Петропавловский бой.

– Когда планируете выпустить?

– Издателя я уже нашел, книга должна выйти к концу года. Это будет классная книжка. Всегда хочется найти какой-то новый подход. От лица участника, тем более ребенка, еще никто не писал об истории Петропавловска-Камчатского.

– Кирилл, скажите, а влияют ли национальные мотивы, камчатский колорит на ваше творчество?

– Именно этнический национальный контент в моих книгах не присутствует. В это нужно погружаться, досконально изучать. Думаю, если я этим займусь, то это будет не совсем удачно, это будет стилизация. Поэтому не берусь. Чтобы об этом писать, нужно родиться на северах, вести традиционный образ жизни – только тогда это будет эффективно и достоверно. Надо очень аккуратно подходить к материалу, для меня это определенная ответственность. До детей нужно доносить правду, и я всегда пользуюсь услугами профессиональных редакторов, корректоров, которые могут найти какие-то фактические несоответствия.

Если я пишу о животных, например, про приключения камчатского лососенка, – изучаю научную литературу. В этой книге я описывал жизненный цикл малька нерки Курильского озера. Казалось бы, вид один – лосось, но разные подвиды, в разных водоемах ведут себя по-разному, у них различаются жизненные циклы.

– Вы пишете о Камчатке, и, конечно, и детям, и взрослым интересно читать о родном крае и узнавать какие-то места, сравнивать свои ощущения. Главной сценой для героев ваших произведений является природа?

– Камчатский вайб, безусловно, в моих сказках чувствуется. Все герои находятся в местной среде, основой которой являются вулканы. В России немного таких мест, где основа геологии и влияния на природу — это активный вулканизм. Природа очень влияет. К слову сказать, на Камчатке кроме природы ничего и нет. Любим то, что есть.

– Скажите, а писатель — это основной вид деятельности или хобби?

– Ну, конечно, хобби, потому что такой профессии «писатель» нет. Люди есть, а профессии нет. Зарабатывать на жизнь писательством невозможно. Тем более на Камчатке, в ситуации оторванности от большой цивилизации. Народ отсюда бежит. Тут хорошо только тому, кому хорошо на природе. Такое испытание. Писателям быть сложно не только на Камчатке. Если ты более-менее что-то из себя представляешь, это не просто сложно, а очень сложно. А если у тебя нет таланта, а ты как бы одержим какими-то энергиями, – это называется графомания – тогда, наверное, несложно. Если ты хочешь качественно писать, приходится очень много работать, это очень сложно. Любой писатель в России, который пишет более-менее серьезную литературу, некоммерческую, на этом жить не может.

– Получается, ваш основной вид деятельности – бизнес. Как вы находите время для написания книг?

– Я пишу свои книги, когда я сижу на работе. Потому что это самое эффективное использование рабочего времени, которое я знаю. И всем советую поступать так, чтобы только никто не догадался. Я предприниматель, поэтому могу себе позволить.

– Сколько уходит в среднем на написание одной книги – от идеи до печати?

– Один год – это минимум, а максимум – 2-3 года. Очень сложно писать. Особенно, если это краеведческая книга, которая нужно править, редактировать, делать иллюстрации. Это долгая история. Творчество — это тяжелый, долгий труд. У меня, вы знаете, нет недостатка в идеях. У меня есть кризис сил для их воплощения.

– Художников для иллюстраций книг вы выбираете сами? Работаете с камчатскими специалистами?

– Художников для своих книг ищу сам, работаю с ним скрупулезно. С камчатскими художниками тяжело – они как-то в интернете не представлены, я нахожу на бирже иллюстраторов. Вообще, я прихожу в типографию с флешкой, на которой готовый макет книги. Я контролирую все этапы процесса. Если вы возьмете любую мою книгу, то поймете, что на Камчатке детских книг такого качества просто нет.

– Нескромный вопрос: сколько стоит издать книгу на Камчатке?

– Тираж 2000 экземпляров обходится в сумму около полумиллиона рублей. Да, это дорогое удовольствие.

– Вашим первым выпущенным творением был поэтический сборник «Дар речи». Как вы сейчас к поэзии относитесь?

– Поэзией я занимался до рождения детей. Потом появились заботы о сыновьях, которым нужно уделять много внимания. Поэзия — это искусство, это очень сложное дело. И оно, конечно, более трудозатратно, чем написание детских книг. Я ответственный родитель, и не могу тратить огромное количество интеллектуальных сил на поэзию. Это с семьей несовместимо. Дети вырастут, может, вернусь.

– Расскажите поподробней об одной из ваших детских книг, например, про гномов вулканов. Что это за герои, что там с ними происходит?

– Я, честно говоря, уже не помню, как мне пришла в голову идея. Мне показалось, никогда в литературе не встречалось именно вулканических гномов. Мы живем на Камчатке, и тут, должно быть, живут какие-то особенные, вулканические гномы. У них есть своя страна – Пышнобородия. Они живут в своих мегаполисах прямо в жерле вулканов, их целые поколения. Отапливать жилища им не нужно, так как тепло идет из недр вулкана. Сообщества гномов общаются друг с другом.

– А если вулкан начнет извергаться?

– Он, несомненно, так и поступит когда-нибудь, и придется им переезжать, я думаю. Но это уже будет в следующей серии. Продолжение писать я начал, но что-то забросил. Чувствую, придется начать снова.

– Юлия, расскажите о себе, почему пришли в медицину, к работе с младенцами?

– Я закончила Петропавловск-Камчатское медицинское училище в 2000 году по специальности «Сестринское дело». В том же году начала работать в Отделение патологии новорожденных и недоношенных детей, и по сей день остаюсь здесь. Имею я первую квалификационную категорию по специальности «Сестринское дело в педиатрии».

Эта профессия мне близка по духу. В наше отделение я пришла впервые, когда проходила практику. Раньше я не задумывалась, что буду работать с детьми, но попробовав, поняла, что это мое. Я очень люблю детей, мы с мужем воспитываем двоих дочерей. Старшая, кстати, заканчивает Хабаровский медицинский вуз, сейчас в рамках практики помогает мне в нашем отделении. В свободное от работы время занимаюсь грумингом – стригу собак и кошек. Животных я тоже очень люблю.

– Расскажите, что входит в ваши обязанности?

– Уход за новорожденным (купание, замена подгузников, обработка пупочной ранки, обработка глаз и прочее), мониторинг – если ребенок нуждается в контроле частоты сердечных сокращений, сатурации, когда он подключен к монитору. Круглосуточное наблюдение, измерение артериального давления, всех жизненно важных функций, выхаживание, кормление, кормление через зонд, введение лекарственных препаратов – словом, выполнение любых врачебных назначений. Все показатели фиксируем в истории болезни.

Конечно, если ребенок лежит с мамой (а это обычно так), она берет на себя функции по уходу и кормлению, если ребеночек достаточно окреп для этого. Но зачастую у матерей тоже есть проблемы со здоровьем после родов, и их оставляют в стационаре, или же бывают ситуации, когда мама не может находиться с новорожденным в палате, потому что у нее дома еще есть маленькие дети. Тогда абсолютно все обязанности по уходу за ребенком, включая укачивание, ложатся на медсестру.

Но, как правило, дети в нашем отделении лежат вместе с мамами – совместное пребывание. Максимум три мамы и три ребенка в палате. В целом отделение рассчитано на 25 коек круглосуточного пребывания.

– Этого хватает или наоборот, всегда есть пустующие палаты?

– К нам везут новорожденных со всех уголков Камчатки. Бывает, что и из Сахалинской области тоже к нам детей доставляют. Дети поступают из роддомов, по направлению из поликлиник от участковых педиатров и по скорой помощи – все до 28 дней жизни. Коек хватает. Сейчас в целом идет снижение рождаемости, и, соответственно к нам поступает меньше детей. Я даже не припомню, чтобы все койки были заняты. Но в целом, недоношенных детей стало больше, чем раньше.

– Поступают новорожденные не только с недоношенностью, а с какими-то проблемами?

– С абсолютно разными проблемами дети поступают. В первую очередь, конечно, недоношенность, а также всевозможные пороки развития различных органов и систем, врожденные пороки сердца, неонатальные инфекции кожных покровов. Для инфекционных детей существуют отдельные боксы, они не контактируют с другими детьми.

– Не могу не спросить, как обстоят дела с расследованием случая выявленного ВИЧ спустя несколько лет у ребенка, лежавшего у вас?

– Расследование продолжается, сотрудников опрашивают следователи. Еще раз скажу, что ВИЧ-инфицированным матерям запрещено кормление младенцев грудным молоком. Заражение ребенка ВИЧ в результате кормления из бутылочки в отделении патологии новорожденных на Камчатке исключено. (Прим. ред. – ранее сообщалось, что, предположительно, медработники родильного дома либо отделения патологии краевой детской больницы допустили ошибку и дали здоровому ребенку грудное молоко, которое предназначалось для больного малыша. После заражения недоношенной девочки ВИЧ-инфекцией в роддоме в Петропавловска-Камчатского возбудили уголовное дело о халатности. У девочки, которой сейчас около пяти лет, только в прошлом году выявили вирус иммунодефицита человека. При этом родители имеют отрицательный статус заболевания).

– Как проходит ваш рабочий день?

– Мы работаем посменно, по 12 часов. Сутками работать запрещено, работа сложная и ответственная. Утренняя смена начинается с 8:30: сначала планерка, где обсуждаются новые поступления пациентов, внутренние переводы детей, лечение, кормление. В 9:00 начинаем с кормления – кому из бутылочки, кому через зонд. Молочные и лечебные смеси дети получают бесплатно. У нас есть два поста, на каждом по медсестре. Смена длится до 19:30. Ночная смена, соответственно, с 19:30 до 8:30 утра. Днем обычно работают три медсестры, ночью две. На данный момент днем работает заведующая отделением и два врача. Дежурный врач всегда в нашем отделении есть, круглосуточно.

– Сколько уходит времени на выхаживание одного ребенка недоношенного?

– Сроки лечения зависят от многих факторов, в первую очередь от диагноза и от состояния. В диапазоне от недели до трех месяцев. Если ребенок поступил с экстремально низкой массой тела, то в среднем он лежит два-три месяца. Главное, чтобы он научился самостоятельно дышать, сосать, удерживать температуру – если может полноценно, без нас, кушать и дышать, стабильно прибавляет в весе.

– Какие риски у недоношенных младенцев?

– Недоношенный ребенок рождается с абсолютно всеми незрелыми органами и системами организма. С виду он такой же младенец, как и все, только очень маленький. А на самом деле и легкие у него не раскрылись полноценно, и сетчатка глаза не сформировалась так, чтобы он мог воспринимать дневной свет, они могут иметь проблемы с дыханием, снижается сатурация, не имеют сосательного рефлекса до определенного срока, не удерживают температуру – стоит положить его на что-то излишне теплое для него, он тут же перегреется, развернешь пеленку – он тут же замерзнет и начнется сужение сосудов, спазм, он может дать остановку дыхания. Поэтому дети у нас лежат в затемненных палатах, в тепле, в тишине. 

В палатах нельзя громко говорить, телефоны все на беззвучном. По сути, внутриутробное состояние воссоздается. Они лежат в специальных кувезах, где выставляется нужная температура, влажность, шумоподавление. Довольно часто у недоношенных есть врожденные пороки сердца. Количество недоношенных детей увеличилось, но выхаживать их в целом стали чаще, улучшилось качество оказываемой помощи за последние годы. Младенческая смертность снизилась.

– Часто на фотографиях недоношенные дети одеты в вязаные шапочки, носочки. Это тоже часть терапии?

– Да, это таким малышам это необходимо. На Камчатке есть отделение Всероссийской добровольческого движения «28 петель», они нам регулярно вяжут и передают такие теплые прекрасные наборы: носочки, шапочки, пледики, игрушки-комфортеры. Это такие осьминожки или цветочки со свисающими спиральками, которые вкладывают в ручку ребенка. Это как-бы заменяет то, что ребенок может делать в утробе матери – трогать пуповину, и это хорошо влияет на развитие мозга через стимуляцию нервных окончаний на пальчиках. Ежегодно в день недоношенного ребенка волонтеры приходит к нам с такими подарками, мы их раздаем после выписки малышам на память.

– Какие чувства у вас возникают при виде недоношенного малыша – сочувствие, жалость или это просто обычный пациент?

– Мы относимся к ним как к особенным пациентам, ведь они не могут сами сказать, что у них болит. И мы должны уметь понимать, чувствовать их, знать их особенности и своевременно помочь. Естественно, у нас присутствует сострадание всегда к таким детям и к их мамам. Мы понимаем, что еще долгий и сложный путь им придется пройти.

– А как родители себя ведут в отделении? Для них это большой стресс.

– Нам сложнее работать не с маленькими пациентами, а с их мамами, которые действительно испытывают огромный стресс от того, что попали с ребенком в больницу, у них страх за жизнь своего ребенка, а также есть определенные правила, которые им надо соблюдать. Чаще всего мамы понимают, что здесь ей хотят помочь. И для того, чтобы получить наилучший результат в нашей работе, нужно следовать нашим указаниям. Потому что мы знаем, как это делать. Первое правило – всегда мой руки, необходимо вовремя выносить памперсы, и соблюдать прочую гигиену. Кроме того, нельзя покидать отделение. Есть в больнице и психолог, к которому мы прибегаем, если матери требуется психологическая поддержка.

– Есть ли такие мамы, которые и спустя много лет приходят к вам с благодарностями?

– Очень часто к нам приходят мамы, уже давно выписавшиеся от нас, вместе со своими детками. Например, координатор регионального отделения «28 петель», с двумя детьми лежавшая у нас, навещает регулярно. Сейчас ее сыну уже больше 20 лет, он защищает интересы страны, участвовал в освобождении Курска. Красивый, здоровый, высокий парень. Есть еще одна наша пациентка, девочка, живет недалеко от меня – всегда здоровается, передает приветы нашим медсестрам, благодарит. Ей тоже уже около 20 лет. Родители большие молодцы, что рассказывают все своим детям. И таких случаев очень много. Это так берет за душу, так трогает.

– Есть ли мысли перейти на другую работу, или вы можете назвать именно эту работу своим призванием?

– Нет, мыслей на другую работу перейти не было, мне работа нравится, я считаю, что я нахожусь на своем месте.

«Машков… Машков… Машков», — шепотливое эхо пушистым мячиком скачет по коридорам Хабаровского государственного института культуры, сопровождая московскую комиссию в аудиторию для прослушиваний. Художественный руководитель Театральной школы Олега Табакова, народный артист России Владимир Машков вместе с коллегами — народным артистом Сергеем Угрюмовым, заслуженным артистом Виталием Егоровым, раздавая улыбки, входят в почти пустой зал.

— А это что за зрители? — интересуется Владимир Машков, глядя на группу молодых людей в последних рядах. Видимо, из опасений, что лишние пары глаз смутят претендентов.

— Мы волонтеры, — раздается ответ хором. — Мы помогаем!

— Ну, помогайте тогда, — соглашается мэтр.

К волонтерам — немногочисленной группе студентов института культуры — мы еще вернемся, а пока переносимся в аудиторию, в которой две девушки и пять юношей с зашкаливающим пульсом и округленными больше обычного глазами ждут вызова на сцену. Они знают, что в прошлый раз от Дальнего Востока в школу попали лишь два человека. При этом днем ранее нынешние кандидаты уже преодолели горнило первого тура — из 66 претендентов остались как раз они — семеро.

— Чувствовалась энергетика очень сильная. Можно сказать, как будто ты голый стоишь. У них такой взгляд проницательный, — вспоминает вчерашний день Никита Клец из Комсомольска-на-Амуре. Вспоминает и непроизвольно поеживается. А он гиревик, между прочим.

Переговорив со всеми из почти унявшей дрожь «семерки отважных», Владимир Машков интересуется, знают ли они, что такое «предлагаемые обстоятельства». Знали все. Ну, или думали, что знают — как никак за плечами у каждого по два-три года театральных студий, юношеских театров, а Егор Пивень из Владивостока, тот вообще — городские мероприятия ведет, в день перед отъездом в Хабаровск играл Онегина в фестивальном спектакле, получил награду за лучшую мужскую роль. Одним словом — творческий багаж у всех претендентов имелся. Тем не менее маэстро предупреждает:

— На сцене два выразительных средства: пластика и голос. Речь! Поэтому владение телом и речью — это два основных навыка, которые вам нужно будет освоить. Другого пути нет. И поэтому: вот вам предлагаемые обстоятельства — вы все победители чемпионата по эффектному экстравагантному танцу в своем городе, районе, где-угодно. Но вы — победители. И у вас сейчас будет баттл. Как только вы услышите музыку, вы начнете двигаться, существовать в ней. Сальто кто-нибудь делает?

Сальто не мог делать никто. Упреждая травмоопасный юношеский азарт, Сергей Угрюмов замечает:

— Раз никто не делает, то сейчас не надо, пожалуйста, и пытаться нас этим впечатлить.

А ведь в глазах у самых рисковых уже мелькнули шальные искры.

Уже в первой композиции — «Bad Romance» от Lady GaGa — конкурсанты демонстрируют широчайший арсенал от нижнего брейкданса до пируэтов, скорее присущих народным танцам. Следуя указующему жесту Владимира Машкова то один, то другая выходят вперед, чтобы ни один пластический нюанс не укрылся от взыскующего взгляда членов комиссии. 

По команде музыка стихает и тишину в зале разрывает только судорожное дыхание танцоров.

— Дорогие друзья! Это была только разминка, — радует участников баттла Владимир Машков. — Вы пока походите, восстановите дыхание и послушайте…

Выслушать в эту паузу и в четыре последующие участникам прослушивания довелось многое: и про пренебрежение к предлагаемым обстоятельствам, и про слабую физподготовку, и про взаимодействие с партнерами, и про заметность на сцене… Народные мотивы сменялись классикой итальянской эстрады, а семеро танцевали, танцевали, делали вид, что танцуют, в общем, выкладывались.

То по-доброму, то иронично, то взрываясь так, что со стола жюри улетает бутылка с водой, Владимир Машков сообщает юным дарованиям, чего от них ждет, какой подготовкой должен обладать актер, про внимательность и энергию. Вот он называет их умницами, просит улыбнуться, и они сияют будто только что не падали без сил, а вот вскипает:

— Дайте мне за что-нибудь зацепиться! Дайте нам возможность вас взять с собой! Вот вы рассказали, мол, вы и спортсмены, и танцовщики, и артисты, а сами… За что я зацепиться должен?!

Впрочем, «за кулисами» прослушивания мэтр поясняет: гнев был педагогическим, наигранным.

— Когда работаешь с молодыми ребятами, очень важно расшевелить их, — поясняет он. — Ребята ведь устают быстро, не понимают, что происходит. Поэтому это часть обучения, чтобы они понимали, на какой степени энергоемкости должен существовать артист.

Кстати, про энергоемкость. Помните про волонтеров-студентов? Машков не был бы Машковым-режиссером, если бы не вовлек их в действо.

— Так, волонтеры! Поддерживаем наших танцоров!

Упрашивать, как говорится, не пришлось: хлопаньем, свистом, улюлюканьем волонтеры конкурсантов поддержали. Дальше — больше.

— Волонтеры! Кто лучше всех танцевал? Кто на первом месте? А кто на втором? А на третьем? А чего ему не хватило?

Кого-то угораздило ответить, дескать, одному из танцоров темпо-ритма не достало.

Общавшийся до этого со студентами вполоборота Машков встал. Развернулся. И пошел на них.

Галерку качнуло. Сначала от восторга: ведь не каждому удается пообщаться с театральным деятелем такого калибра.

— А что такое темп? — Интонация, с которой был задан вопрос, заставила волонтеров поднапрячься. Их словесный шорох мэтра убедил не сразу, но приемлемого для себя ответа он добился.

— А что такое ритм?!

Тут волонтеров качнуло сильнее. Гигаватты, исходящие от Машкова (или уж чем там актерскую энергию меряют), уплотнили атмосферу до такой степени, что одна из вопрошаемых едва прошелестела:

— Ну что вы так…

Машков улыбнулся и сделал ликбез.

Но прослушивания на этом не закончились.

Короткий отдых после плясок сменился чтением басен, прозы и решением творческих задач. Одна из них выглядела так: испытуемый должен был удалиться за дверь, представить ее запертой, а себя в опасности и убедить оставшихся по другую сторону открыть ему проход.

— Уходит один молодой человек и начинает звать-просить, — рассказывает Владимир Машков, — а я говорю: Ребят, а если вы услышите, что это действительно правда, бегите открывать. И вот начинает он кричать, но если прислушаться, понятно, что он придуривается.

Смотрю, никто из ребят не идет открывать. Зову парня, говорю: «Орешь-орешь толку нет». Он: «А я не знаю как». Так, говорю ты себе представь, что происходит! Пошел, как заорал, что все они подскочили, побежали открывать! Это был тот самый маленький момент, совсем неуловимый, когда актер начинает существовать. Вот это и есть суть нашей профессии артистической — находить очень точное звучание человека, звучание его души. И если это точно, значит, будет воздействие.

Воздействие на комиссию смогли оказать двое. Один Никита из Комсомольска-на-Амуре — тот самый, что рассказывал, как стоял «голый» на первом туре, и Никита Татарников из Хабаровска, кстати, тоже спортсмен. Причем он так серьезно занимался футболом, что отец видел его профессиональным игроком. И когда Никита увлекся театром, то долго скрывал свою тягу к лицедейству, чтобы не разочаровать родителя.

Оба Никиты убедили комиссию своей страстью, напором, умениями, но это не значит, что они пройдут дальше. Да-да, региональный этап — это еще не все. Предстоит финальный отбор.

— Региональные отборы — это наш уникальный способ поиска талантов, мы проводим их при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Но даже после такого прослушивания претендентов очень много, — делится Марина Самусева, директор Театральной школы Олега Табакова. — Теперь будет сначала видеоэтап: ребята отправятся в свои регионы, продолжат заниматься, подготавливаться. Мы будем давать им задания, а они будут их выполнять и присылать нам видео.

По итогам этого этапа мы примем решение, кого мы все-таки пригласим в Москву на финальный конкурс, который состоится в июле. Туда съедутся ребята со всех регионов нашей страны, которых мы отобрали в ходе прослушиваний.

Поступивших ждет интересная, насыщенная, увлекательная, но очень непростая жизнь. 24 подростка будут жить на полном пансионе, включая проживание и питание, при этом их график будет строго регламентирован. Порядок сродни тому, что был в Императорском Царскосельском лицее.

— Самое важное и самое тяжелое — в хорошем смысле — предстоит во время обучения, — рассказывает педагог по мастерству актера Школы Олега Табакова, заслуженный артист РФ Виталий Егоров. — Поступить к нам сложно, а учиться еще сложнее. Ребята живут  постоянно в пансионате, это 24 часа в сутки и 7 дней в неделю, даже москвичей отпускают только на выходной, на воскресенье, если выходной получается. Они с утра до ночи работают.

Да, много муштры, но я бы это слово употребил со знаком плюс. Есть муштра бессмысленная и бесполезная, хотя и в такой есть какой-то порядок. Но у нас муштра и физически обоснована, и самое главное, это муштра души, ее наращивания. Эта муштра только на пользу идет.

Выдерживают не все. По статистике школы выпускаются от 11 до 17 человек из набранных 24-х. Отсев происходит и во время обучения.

— Если мы не возьмем талантливого человека, ничего страшного, он найдет себе место, — резюмирует Владимир Машков. — Но если мы ошибемся и возьмем человека, не способного развиваться, значит, мы заняли место не тем человеком. Что до двух Никит, которые прошли дальше, мне кажется, у них есть шанс.

Что будет с теми, кто не прошел отбор? Увы, второго шанса поступить в Театральную школу Олега Табакова не существует. Туда не попасть за деньги: бесплатность образования — один из базовых принципов школы. Но оставшиеся без счастливого билета сдаваться не намерены.

— Это большой опыт, и я безумно благодарна, что попала на прослушивания, — говорит Полина Горченкова, одна из «семерки». — Вообще, увидеть такого мастера, как Владимир Львович, это невероятные эмоции, мурашки по коже! Было, конечно, тяжело, особенно, когда ждали объявления результатов. Мы полчаса, наверное, ждали, это ужасно было, все на панике… потом зашли, объявили мальчишек и все…

— А дальше?

— Дальше я буду поступать в Москве и идти к своей мечте!

– Юлия, расскажите о себе, почему пришли в медицину, к работе с младенцами?

– Я закончила Петропавловск-Камчатское медицинское училище в 2000 году по специальности «Сестринское дело». В том же году начала работать в Отделение патологии новорожденных и недоношенных детей, и по сей день остаюсь здесь. Имею я первую квалификационную категорию по специальности «Сестринское дело в педиатрии».

Эта профессия мне близка по духу. В наше отделение я пришла впервые, когда проходила практику. Раньше я не задумывалась, что буду работать с детьми, но попробовав, поняла, что это мое. Я очень люблю детей, мы с мужем воспитываем двоих дочерей. Старшая, кстати, заканчивает Хабаровский медицинский вуз, сейчас в рамках практики помогает мне в нашем отделении. В свободное от работы время занимаюсь грумингом – стригу собак и кошек. Животных я тоже очень люблю.

– Расскажите, что входит в ваши обязанности?

– Уход за новорожденным (купание, замена подгузников, обработка пупочной ранки, обработка глаз и прочее), мониторинг – если ребенок нуждается в контроле частоты сердечных сокращений, сатурации, когда он подключен к монитору. Круглосуточное наблюдение, измерение артериального давления, всех жизненно важных функций, выхаживание, кормление, кормление через зонд, введение лекарственных препаратов – словом, выполнение любых врачебных назначений. Все показатели фиксируем в истории болезни.

Конечно, если ребенок лежит с мамой (а это обычно так), она берет на себя функции по уходу и кормлению, если ребеночек достаточно окреп для этого. Но зачастую у матерей тоже есть проблемы со здоровьем после родов, и их оставляют в стационаре, или же бывают ситуации, когда мама не может находиться с новорожденным в палате, потому что у нее дома еще есть маленькие дети. Тогда абсолютно все обязанности по уходу за ребенком, включая укачивание, ложатся на медсестру.

Но, как правило, дети в нашем отделении лежат вместе с мамами – совместное пребывание. Максимум три мамы и три ребенка в палате. В целом отделение рассчитано на 25 коек круглосуточного пребывания.

– Этого хватает или наоборот, всегда есть пустующие палаты?

– К нам везут новорожденных со всех уголков Камчатки. Бывает, что и из Сахалинской области тоже к нам детей доставляют. Дети поступают из роддомов, по направлению из поликлиник от участковых педиатров и по скорой помощи – все до 28 дней жизни. Коек хватает. Сейчас в целом идет снижение рождаемости, и, соответственно к нам поступает меньше детей. Я даже не припомню, чтобы все койки были заняты. Но в целом, недоношенных детей стало больше, чем раньше.

– Поступают новорожденные не только с недоношенностью, а с какими-то проблемами?

– С абсолютно разными проблемами дети поступают. В первую очередь, конечно, недоношенность, а также всевозможные пороки развития различных органов и систем, врожденные пороки сердца, неонатальные инфекции кожных покровов. Для инфекционных детей существуют отдельные боксы, они не контактируют с другими детьми.

– Не могу не спросить, как обстоят дела с расследованием случая выявленного ВИЧ спустя несколько лет у ребенка, лежавшего у вас?

– Расследование продолжается, сотрудников опрашивают следователи. Еще раз скажу, что ВИЧ-инфицированным матерям запрещено кормление младенцев грудным молоком. Заражение ребенка ВИЧ в результате кормления из бутылочки в отделении патологии новорожденных на Камчатке исключено. (Прим. ред. – ранее сообщалось, что, предположительно, медработники родильного дома либо отделения патологии краевой детской больницы допустили ошибку и дали здоровому ребенку грудное молоко, которое предназначалось для больного малыша. После заражения недоношенной девочки ВИЧ-инфекцией в роддоме в Петропавловска-Камчатского возбудили уголовное дело о халатности. У девочки, которой сейчас около пяти лет, только в прошлом году выявили вирус иммунодефицита человека. При этом родители имеют отрицательный статус заболевания).

– Как проходит ваш рабочий день?

– Мы работаем посменно, по 12 часов. Сутками работать запрещено, работа сложная и ответственная. Утренняя смена начинается с 8:30: сначала планерка, где обсуждаются новые поступления пациентов, внутренние переводы детей, лечение, кормление. В 9:00 начинаем с кормления – кому из бутылочки, кому через зонд. Молочные и лечебные смеси дети получают бесплатно. У нас есть два поста, на каждом по медсестре. Смена длится до 19:30. Ночная смена, соответственно, с 19:30 до 8:30 утра. Днем обычно работают три медсестры, ночью две. На данный момент днем работает заведующая отделением и два врача. Дежурный врач всегда в нашем отделении есть, круглосуточно.

– Сколько уходит времени на выхаживание одного ребенка недоношенного?

– Сроки лечения зависят от многих факторов, в первую очередь от диагноза и от состояния. В диапазоне от недели до трех месяцев. Если ребенок поступил с экстремально низкой массой тела, то в среднем он лежит два-три месяца. Главное, чтобы он научился самостоятельно дышать, сосать, удерживать температуру – если может полноценно, без нас, кушать и дышать, стабильно прибавляет в весе.

– Какие риски у недоношенных младенцев?

– Недоношенный ребенок рождается с абсолютно всеми незрелыми органами и системами организма. С виду он такой же младенец, как и все, только очень маленький. А на самом деле и легкие у него не раскрылись полноценно, и сетчатка глаза не сформировалась так, чтобы он мог воспринимать дневной свет, они могут иметь проблемы с дыханием, снижается сатурация, не имеют сосательного рефлекса до определенного срока, не удерживают температуру – стоит положить его на что-то излишне теплое для него, он тут же перегреется, развернешь пеленку – он тут же замерзнет и начнется сужение сосудов, спазм, он может дать остановку дыхания. Поэтому дети у нас лежат в затемненных палатах, в тепле, в тишине. 

В палатах нельзя громко говорить, телефоны все на беззвучном. По сути, внутриутробное состояние воссоздается. Они лежат в специальных кувезах, где выставляется нужная температура, влажность, шумоподавление. Довольно часто у недоношенных есть врожденные пороки сердца. Количество недоношенных детей увеличилось, но выхаживать их в целом стали чаще, улучшилось качество оказываемой помощи за последние годы. Младенческая смертность снизилась.

– Часто на фотографиях недоношенные дети одеты в вязаные шапочки, носочки. Это тоже часть терапии?

– Да, это таким малышам это необходимо. На Камчатке есть отделение Всероссийской добровольческого движения «28 петель», они нам регулярно вяжут и передают такие теплые прекрасные наборы: носочки, шапочки, пледики, игрушки-комфортеры. Это такие осьминожки или цветочки со свисающими спиральками, которые вкладывают в ручку ребенка. Это как-бы заменяет то, что ребенок может делать в утробе матери – трогать пуповину, и это хорошо влияет на развитие мозга через стимуляцию нервных окончаний на пальчиках. Ежегодно в день недоношенного ребенка волонтеры приходит к нам с такими подарками, мы их раздаем после выписки малышам на память.

– Какие чувства у вас возникают при виде недоношенного малыша – сочувствие, жалость или это просто обычный пациент?

– Мы относимся к ним как к особенным пациентам, ведь они не могут сами сказать, что у них болит. И мы должны уметь понимать, чувствовать их, знать их особенности и своевременно помочь. Естественно, у нас присутствует сострадание всегда к таким детям и к их мамам. Мы понимаем, что еще долгий и сложный путь им придется пройти.

– А как родители себя ведут в отделении? Для них это большой стресс.

– Нам сложнее работать не с маленькими пациентами, а с их мамами, которые действительно испытывают огромный стресс от того, что попали с ребенком в больницу, у них страх за жизнь своего ребенка, а также есть определенные правила, которые им надо соблюдать. Чаще всего мамы понимают, что здесь ей хотят помочь. И для того, чтобы получить наилучший результат в нашей работе, нужно следовать нашим указаниям. Потому что мы знаем, как это делать. Первое правило – всегда мой руки, необходимо вовремя выносить памперсы, и соблюдать прочую гигиену. Кроме того, нельзя покидать отделение. Есть в больнице и психолог, к которому мы прибегаем, если матери требуется психологическая поддержка.

– Есть ли такие мамы, которые и спустя много лет приходят к вам с благодарностями?

– Очень часто к нам приходят мамы, уже давно выписавшиеся от нас, вместе со своими детками. Например, координатор регионального отделения «28 петель», с двумя детьми лежавшая у нас, навещает регулярно. Сейчас ее сыну уже больше 20 лет, он защищает интересы страны, участвовал в освобождении Курска. Красивый, здоровый, высокий парень. Есть еще одна наша пациентка, девочка, живет недалеко от меня – всегда здоровается, передает приветы нашим медсестрам, благодарит. Ей тоже уже около 20 лет. Родители большие молодцы, что рассказывают все своим детям. И таких случаев очень много. Это так берет за душу, так трогает.

– Есть ли мысли перейти на другую работу, или вы можете назвать именно эту работу своим призванием?

– Нет, мыслей на другую работу перейти не было, мне работа нравится, я считаю, что я нахожусь на своем месте.

– Принято считать, что баня должна быть с печью на дровах, а электрическая печь – что-то ближе к сауне. Вы утверждаете, что это не так. Объясните.

– Мы ломаем стереотип, что электрическая печь в бане – это неправильно. Принято считать, что электрическая печь – это не русская баня. Электрическая печь, дровяная или газовая – не важно, чем топить, важно нагреть камни до высокой температуры, чтобы получить правильный качественный пар. Электрическая печь для Камчатки – это спасение. Например, наша каменная береза очень влагонасыщенная, и чтобы ее просушить нужен примерно год. Электрическая печь дает хороший пар. 

Наша печь сконструирована по системе термоса – камни внутри очень высокой температуры – 600 градусов, а снаружи печь сильно не нагревается. Поливая горячую воду на камни, мы получаем легкий мелкодисперсный пар, в котором очень легко дышится. Если говорим про дровяные печки, к которым многие привыкли – камни находятся снаружи железной печи и очень сильно нагревают пространство, как сауна. От такой печи получается очень горячий жгучий тяжелый пар, обжигающий кожу. Как определить, что в бане температура и влажность для тебя комфортна? Приложить язык к небу, глубоко вдохнуть – если кончик языка не обжигает, то температура комфортная. Если боковинки языка сухие – надо увлажнить парную. Наш организм это и есть наш термометр. 

У нас русская традиционная баня. Важен только пар, не важно какая печь. Например, приходишь под вывеску «Русская баня», а там температура 120 градусов, где невозможно находиться. Зато на дровах. А традиционная баня – это процесс парения, не само пространство, а то, что там происходит, определенная атмосфера. Вот это русская традиционная баня.

– Вы устраиваете парение и за пределами своей бани, выезжая на природу. Как это происходит?

– Да, помимо нашей основной бани, у нас есть мобильная, мы ее называем «дикая». Размер 10 на 4 метра. Ставим две печки и столы для парения. Часто выезжаем на любимое всеми место отдыха – Халактырский пляж, ставим прямо на берегу, чтобы после парной можно было окунуться в Тихий океан, где температура воды даже летом редко доходит до 15 градусов. И в другие места выезжаем – летали на Шумшу, например. Под заказ гостей. Выезжали также в Москву, Санкт-Петербург, Нижний Новгород. Нас приглашают наши гости, которые были у нас под вениками на Камчатке. Каждый раз, приезжая в другие города, мы везем с собой камчатскую атмосферу, душевность, ну и никак без камчатских бубнов.

– Можно ли париться в бане при простуде и существуют ли какие-то противопоказания для парения?

– Если появились первые симптомы, но температуры нет, то можно. Тут два варианта развития событий: либо человек быстрее заболеет, но быстрее и выздоровеет, либо болезнь остановится. Очень хорошо париться при выходе из болезни, когда остаточные симптомы, происходит детокс и более оперативное восстановление. В целом к бане крайне мало противопоказаний. Точно нельзя при серьезных онко- и сердечно-сосудистых заболеваниях.

– Сколько можно находиться в парной и как часто нужно ходить в баню?

– Среднее время нахождения в бане – 60 минут. Можно делать три захода по 20 минут или два по 30. Мы обычно не разделяем на короткие заходы, парим минут 40. Постоянно подаем много кислорода, чтобы было легко дышать. Самое дорогое в бане это кислород, когда он есть можно долго париться. Некоторые могут больше двух часов отдыхать под вениками. Раз в неделю нужно ходить в баню для здоровья, раз в месяц – для головы. Регулярная очистка, детокс плюс контрастные процедуры – окунуться в холодную воду, прыгнуть в сугроб, вылить ведро воды. Закаливание помогает зарядить свою батарею и стимулирует работу сердечно-сосудистой системы, она становится более эластичной, и тело лучше противостоит заболеваниям.

– Расскажите про воздействие веников.

– Подробно останавливаться не буду – информация общедоступная. Массаж банным веником стимулирует приток крови к коже, глубоким тканям и внутренним органам. Сосуды очищаются, отеки уходят, мышцы быстро восстанавливаются после физических нагрузок. Эфирные масла, которые содержатся в листьях, омолаживаю кожу. Например, можжевеловый веник оказывает лечебное воздействие на человека, имеющего проблемы с суставами, антибактериальный эффект имеет и просто источает приятный запах, создавая иллюзию нахождения в лесу после дождя. Веник из можжевельника мы распариваем за сутки до парения, тогда иголки смягчаются, становятся приятными для тела, идет мягкое воздействие на нервные окончания. С помощью такого веника я могу определить, насколько человек расслаблен в бане – по реакции тела на прикосновение этих мягких иголок. Также индикатором выступает орошение брызгами прохладной воды. Если человек принимает эти воздействия с благодарностью, значит он расслаблен, растворен в эмоции, чувствует свое тело, а не мозг, который диктует свои правила. Это мое личное многолетнее наблюдение.

– Что можно и чего нельзя делать перед походом в баню и после?

– Не рекомендуется перед баней плотно наедаться, но и натощак тоже не стоит. Алкоголь крайне нежелателен, но если гость хочет выпить немного пива – мы не препятствуем. Наши постоянные гости, которые раньше не представляли себе баню без пива, сами приходят к тому, что алкоголь тут не нужен. После бани тоже не рекомендуем напиваться и есть тяжелую пищу. Ведь и тело, и голова очищены, и нужно дать организму время на восстановление. Стоит отметить, что даже когда человек отдыхает под вениками, для тела это очень энергозатратный процесс.

– У вас очень интересная одежда, в которой вы находитесь в парилке. Она для защиты от жара?

– Конечно, для защиты тела от воздействия температуры и влажности, но и эстетика важна. Есть тренды банной одежды, есть дизайнеры, специализирующиеся на этом. В некоторых моделях можно и по городу ходить. Применяются экологичные материалы: конопля, лен, крапива, но они намокают в процессе и вид теряется. Мы для себя выбрали униформу – халаты, дизайн которых разработали сами – они защищают банщика от пара и жара, отбивая осевший пар и не давая телу быстро нагреваться, под халатом у нас спортивное термобелье. А раньше парили в футболках и шортах.

– Расскажи о своем приходе в эту профессию и что для тебя значит баня?

– С детства ходил в баню с родителями, традиция. Во взрослом возрасте я больше любил термальные бассейны и холодные воды океана. Переехав в Санкт-Петербург в 2009 году, спустя какое-то время почувствовал, как на меня давит вибрация города. Долго не мог понять, как с этим справляться, пока не решил регулярно ходить в баню. Четыре годя я парился самостоятельно, смотрел, как это делают другие: первый заход на пар, прогрев, легкое постукивание вениками, потом жесткое прогревание, помывка и контрастные процедуры. Я не форсировал события, просто отдыхал там душой и головой – и это было становление моего мироощущения как банщика, понимание культа бани. Я осознал, что через веники можно донести человеку энергию, сделать приятно. Как художнику или актеру нужна слава, то и банщику тоже – тебя поблагодарили, тобой восхитились – тебе приятно. Вернувшись на Камчатку, начал ходить в баню с друзьями. И со временем я стал банщиком.

Что дала баня лично мне? Спокойствие и полное удовлетворение внутренним состоянием. Всем советую ходить в баню регулярно. Можно ходить с друзьями, общаться и весело проводить время – к здоровью физическому это не имеет отношения, но для снятия стресса, эмоционального здоровья – очень хорошо. Регулярно ходить в баню, пить чай и воду, выводя токсины – это про физическое здоровье плюс эмоциональный фон тоже повышается от осознания того, что ты делаешь пользу себе.

Индивидуальное посещение банщика – уже комбо: и тело оздоравливается, и голова просветляется, и настроение улучшается. Главные задачи банщика – остановить время и голову. Когда лежишь под веником, не думаешь, никуда не торопишься, время пролетает незаметно. Остановить голову – значит убрать негатив, накопленный вместе с бессоницей, паническими атаками и прочими современными неприятностями. Раз в месяц рекомендую ходить к банщику на индивидуальное парение. Мы не предлагаем программы, мы предлагаем результат. Мы парим до сути. В чем суть? Каждый понимает это по-своему, и после парения может дать однозначный ответ.

– Андрей, почему именно такое название?

– Мы называемся «Душевные ребята», но это не название бани, у бани как такового названия нет, это – про нас. Очень часто после парения нас называли душевными, и мы оставили это за собой – теперь это запатентованный бренд. Олицетворение любой бани – это люди. Баня наша родилась два года назад, через боль всех камчатских бань. Когда мы начинали парить, на Камчатке не было ни одной бани, которая полностью бы соответствовала всем параметрам, везде были проблемные места, создающие дискомфорт и для гостей, и для банщиков.

Свою баню мы создали из недостроенного деревянного дома, просчитав каждый сантиметр пространства. Учитывали, чтобы было удобно человеку заходить, раздеваться, сидеть, ну и в парилке, безусловно, все продумано. Привлекали камчатских мастеров по дереву, у нас эксклюзивный интерьер, высокая детализация. В гостиной стоит огромный деревянный стол, сделанный на заказ по нашему проекту. За ним могут свободно разместиться десять человек. Есть сеновал, где могут одновременно отдыхать после бани четыре человека. Парная вмещает сидя шесть человек, на персональное парение ложатся один или два человека, и могут работать одновременно два банщика. На втором этаже есть два массажных кабинета и прачечная. Будем делать новые бани, это пилотный проект.

– Как происходит процесс парения, для всех ли он одинаков?

– У нас сложилась определенная философия и концепция работы с людьми. Сначала мы с гостями обязательно садимся за стол попить чаю и немного поговорить – для того, чтобы человек смог расслабиться и начал потихоньку избавляться от тревоги и суеты. Банщик вникает в человека, настраивается на него, чтобы понять, какие задачи стоят в процессе парения. Если компания большая, то после чая мы всех приглашаем на первый пар. Тут банщик уже смотрит, какой режим парения применять к каждому из гостей. Параллельно мы рассказываем о традициях парения, продолжаем налаживать контакт.

У нас в парилке нет термометра и измерителя влажности – это все мы подбираем под каждого гостя индивидуально, смотря на реакцию тела на смесь пара и жара. Когда я проходил обучение, нам рассказывали, что режим можно подобрать, исходя из типа телосложения и эмоционального состояния человека, но это оказалось невостребованной для меня информацией – далеко не всегда работает физиология и внешние моменты не дают картины. Например, двухметровому мужчине весом в 150 кг может подойти очень мягкий режим в 50 градусов и 30-40% влажности, а бывает, что миниатюрной девушке требуется более жесткий режим, когда у банщика уже ногти начинают гореть. Пока я не начну парить – я не пойму, кто у меня лежит под веником. У нас нет стандартизированных программ.

– Влияет ли настроение человека на выбор режима парения?

– Безусловно влияет, и задача банщика это почувствовать. Мы отличаемся от крупных банных центров, которые продают программы парения – там банщики парят очень хорошо, конечно. Но бывает так, что человек выбрал программу головой, а тело просит совсем другого. В парной происходит синергия банщика и человека под веником. Бывает, что мы включаем в бане спокойную музыку, фолк, драм-энд-бейс. Мне по наитию приходит мысль, что такую-то музыку надо включить или именно в этот момент пролить прохладной водой, и это всегда откликается. Я скажу, что это 99,9% попаданий. Это что-то свыше приходит, но всегда люди благодарят и говорят, что ты сделал именно то, что было необходимо. Есть крылатая фраза у банщиков: то что ты чувствуешь – истина. Нет неправильного в бане. Хороший банщик становится профессионалом, когда он не думает: первая приходящая мысль – истинна. Наш мозг сопротивляется первично приходящим мыслям, начинает их критиковать. Наша задача – не допускать критики первых мыслей.

– Расскажите о пользе бани, какое воздействие она оказывает на человека в целом?

– Профессор Владимир Ляхов изучал тепловое воздействие сауны, хамама и русской бани. Русская – примерно 60 градусов и 60% влажности – комфортно, сауна – вредоносна: жарко и сухо, тело страдает, если температура превышает 90 градусов. Хамам – 45 градусов и высокая влажность – не достаточно для прогрева тела, подходит для скрабирования. Так, русская баня: тело человека нагревается до температуры около 39 градусов – состояние лихорадки, но нам комфортно. Прогрев идет вглубь до пяти см, убиваются бактерии, начинается активное кровообращение и лимфа – канализация нашего организма, где собираются все токсины – разжижается и выходит наружу вместе с потом, происходит детокс. При контрастных процедурах после прогрева горячая кровь приливает к органам, и они начинают прогреваться. Это происходит даже без воздействия веников, просто от прогрева. А веники тоже приносят свою пользу за счет содержащихся в листьях веществ плюс вибрационное воздействие на кожу.

Это что касается доказательной медицины. Но есть еще влияние на тонкие тела человека, на душу. На Руси это называлось матрешка – символ множественного строения тонких тел человека. В бане идет воздействие пяти стихий – огонь (печка), вода (пар, проливание водой), воздух (тут понятно), земля (веники и сама баня) и пятый, забытый элемент – эфир или прана, как называют индусы. Я не знаю, как это работает, но после парения у человека на душе и в теле появляется легкость, и несколько дней голова его чиста – не лезут негативные мысли, жить становится легче. Баня очищает, это больше чем просто механика.

– В вашей бане в зоне сеновала есть музыкальные инструменты. Ведь они там не случайно?

– Банщики часто используют музыкальные инструменты. У каждого инструмента есть определенная вибрационная частота, влияющая на плотные и тонкие наши тела. Благотворно воздействует звук тибетской чаши, колокольчика. Звуки мы используем как завершающий этап парения. Например, камчатский шаманский бубен – для более глубокого проникновения в тело, для стабилизации той самой матрешки. Тибетские чаши хорошо влияют на энергоцентры человека, на чакры. Иногда я использую варган непосредственно при парении в четыре руки. Глюкофон используем, хотя он никак не влияет на человека, просто приятно звучит.

– Есть поверье про банного духа. Он существует?

– Банного духа зовут Банник. Есть и женский банный дух – Банниха или Задериха. Когда баня «намоленная», в ней появляется этот дух. Считается, что банные духи очищают пространство на высоком плане, я подметаю веником, а он прочищает эфир от темной энергии, которую человек оставил в бане. Я не видел, но иногда я чувствую, что в пространстве находится еще кто-то кроме меня. Я с большим уважением к этому отношусь. Заходя в парную, всегда приветствую Банника и благодарю после парения. Баня всегда считалась местом очищения и их никогда не строили в домах, всегда поодаль от основного жилья. Место переваривания темной энергии, сброшенной людьми.

– Расскажите о себе – чем привлекло искусство парения, в какой сфере были занят раньше?

– Я 11 лет служил на Камчатке в морских частях пограничных войск, по технической специальности. Коммуникацию «человек-человек» я даже и представить для себя не мог – всегда с железом возился. Но когда я дослуживал последний контракт, то отучился на персонального тренера по оздоровительной физкультуре, функциональному тренингу. Начал практиковать с друзьями, и тут пошел интерес работать с людьми. Потом я стал гидом по Камчатке. Баня родилась во мне не просто так. Раньше я баню не любил, потому что там жарко. Но однажды попал на парение к профессиональной банщице, и понял, что такое настоящая баня! Я получил огромное удовольствие. Я плакал и смеялся одновременно – всеобъемлющее счастье, какого я не испытывал никогда. Спустя некоторое время, осознав, что со мной произошло, я понял, что хочу дарить такое счастье другим людям. Мы это в шутку называем эффектом почкования – когда один банщик создает другого банщика. Я начал интересоваться процессом парения, эта девушка дала мне азы искусства. После я начал ездить по России, учился у нескольких мастеров. Потом эти знания я собрал для себя воедино, отмел то, что мне не нравилось, что-то развил. Но мой главный учитель – это человек. На каждого надо настраиваться, и это огромный опыт. Не знаю, кто больше удовольствия получает: банщик или человек под вениками. Я получаю удовольствие от процесса парения, от положительных эмоций человека. Ремесло дарить любовь и заботу.

– В соревнованиях принимали участие?

– После первого года моей работы с людьми в качестве банщика я озадачился вопросом о соревнованиях. Это сложная история, серьезная подготовка с личным тренером, строгие критерии оценки. Оценивается техника, работа с паром, пар проверяют на соответствие заявленным параметрам, внешний вид банщика, подготовка парной, веников – до сантиметра просматривается. В презентации надо рассказать о себе, о медицинских показаниях того, кто будет под вениками. На парение дается 20 минут. После судьи обоим задают вопросы. На отборочных соревнованиях на первенство России я занял второе место. Санкт-Петербург и Москва – очень серьезные конкуренты. У меня получилось. Но идти дальше я передумал. Я понял, что не нужны никакие соревнования, там оценивается лишь техническая часть. Никакой души. Человек – единственный судья для меня. Он скажет, хорошо или плохо. Он дает обратную связь это самое дорогое и ценное для меня.