Поделиться
«Столыпина на нас нет»
Поделиться

«Разумная политика государственной поддержки может превратить суровые условия Сибири и Дальнего Востока в достоинства»

Арнольд Тулохонов, сенатор Совета Федерации от Республики Бурятия, доктор географических наук, член-корреспондент РАН рассказал EastRussia о том, почему, по его мнению, в России нельзя вырастить новую экономику на одном отдельно взятом гектаре земли.

– Арнольд Кириллович, у вас недавно вышла книга, где вы подробно останавливаетесь на аспектах политической географии стран Северной Азии – и России в первую очередь. Особая глава – о Столыпине и его реформах. О Столыпине, кстати, недавно заговорили, когда появилась идея раздавать людям земли на Дальнем Востоке. Как вы сами относитесь к этой идее? Достойна ли она называться преемницей столыпинской реформы?

– Резко отрицательно оцениваю эту идею. Жаль, что это предложение поспешно предложили на подпись и заручились одобрением первых лиц государства. Ничем хорошим, кроме подрыва авторитета власти, осуществление подобных прожектов не обернется. Это некий нонсенс, карикатура на идеи великого Петра Столыпина. А вот его опыт нашим реформаторам стоило бы изучить очень и очень внимательно.

Столыпин смог действительно сдвинуть с мертвой точки экономические процессы, действуя в жесточайшей борьбе с властными персонами и трагическими обстоятельствами. Плоды столыпинских реформ не удалось полностью свести на нет даже пришедшим после него большевикам и их преемникам. В книге я цитирую статью Александра Яковлева, одного из идеологов перестроечных реформ. Он вспоминает, как во время событий на Даманском беседовал со старожилами тех мест, и они объясняли: Столыпина мы любим. Он дал нам землю. А советская власть ее отняла. Вот поэтому мы ее и не любим…

Что такое пресловутый гектар по-столыпински, а не по-трутневски? Известный факт: когда с Западной Украины безземельные крестьяне прибывали целыми кораблями на Восток, их встречал вице-губернатор и говорил: «Дорогие мои земляки, с приездом! Вот вам по 10-15 рублей на хозяина и на иждивенцев, вот вам лошадь, вот вам соха, вот вам земля, вот вам лес. Работайте, Богу молитесь, не пейте. А мы, государство, обеспечим вам сбыт продукции. Накормили Европу – накормим и наших соседей (имелись в виду Япония, Корея и Китай)!». Вот вам краткий и емкий лозунг земельной «перестройки», актуальный и по сию пору. Сама по себе земля не нужна никому. Требуются деньги, инфраструктура, оборудование, помощь в сбыте и хранении продукции и многое другое. Есть ли сейчас это все? Я ничего подобного не вижу. Зато само слово «реформа» в России давно стало почти что ругательным, с оттенком заведомой неудачи (как «путч» вместо «революции»). Боюсь, что так получится и с трутневской идеей. Никто на Дальний Восток не поедет, даже если эти гектары дадут бесплатно. Лично готов повесить медаль на грудь тому, кто переселится из Москвы или Рязани в Магадан на такие земли! Мы начинаем не с начала, а с того, чем следовало бы заканчивать процессы преобразований.

– А какие меры вы считаете самыми важными первыми шагами?

– Если говорить о сельском хозяйстве, то разумная политика государственной поддержки может превратить суровые условия Сибири и Дальнего Востока в достоинства. Например, в аграрной политике стран Европы с 1975 года действует система финансовой поддержки регионов с неблагоприятными природно-климатическими условиями. Если фермеры используют природную площадь таких земель не менее пяти лет и при этом применяют экологически безопасные технологии, им выделяют компенсацию (до 200 евро на гектар). В 1995 году подписано соглашение, по которому члены ВТО обязаны гарантировать качество агропродовольственной продукции, имеющей особую маркировку географического происхождения (пармская ветчина, ирландский виски, шампанские вина и пр.) А у нас в Сибири и на Дальнем Востоке из-за финансовых, экологических и прочих причин в хозяйстве очень мало используются генномодифицированные корма и химические удобрения. Есть и знаменитые «бренды» – северная рыба, икра, продукты переработки оленины и многое другое. То самое органическое продовольствие, те самые продукты «географического происхождения», за которые потребители готовы сейчас платить намного больше, чем за масс-фуд. То же относится и к чистейшей, уникальной байкальской воде. Она вообще может оказаться нашим бесценным капиталом на самом населенном азиатском континенте, где водный кризис грозит стать намного актуальнее финансового или нефтяного. Этими возможностями нужно грамотно воспользоваться. Но другое дело, что требуется агрессивный маркетинг продукции, перемены в законодательстве, предоставление новых прав местным и региональным властям, а бизнесу – льгот и возможностей… И если авиазавод, по большому счету, неважно, где строить, сельское хозяйство требует иных подходов. В Бурятии такие программы на региональном уровне уже существуют – например, в развитии малых сел и фермерских хозяйств. Но это капля в море.

Такие же подходы возможны к многим другим аспектам жизни восточных регионов России. Практически в любой сфере нужно начинать с главного – с людей, с того, чтобы их жизнь была как можно более комфортной. Надо всеми силами привязывать их к земле, на которой они живут. Делать привлекательным то, что с собой не увезешь – увеличивать зарплаты, продавать жителям этих территорий бензин для личных нужд дешевле в полтора-два раза, вводить еще какие-то льготы. Строить дороги и научные центры, открывать школы или университеты, театры, библиотеки.

– Но ведь на Востоке и без того не чистое поле. Крупные города, мощные заводы, БАМ и Транссиб, научные центры…

– Понимаете, каждая эпоха привносила в развитие Сибири и Дальнего Востока что-то свое. Но когда начинаешь сравнивать, видишь очень горькие несоответствия. Смотрите сами. Вот, например, во времена Столыпина на Восток приехали 2– 2,5 млн людей. Они смогли освоить эти просторы, хотя многие и ценой собственной жизни. Но когда мы говорим, что в 30-е годы японцы получили отпор на Хасане и Халхин-Голе, надо понимать, что эти победы одержали те самые крестьяне, которые за несколько десятилетий до того получили там землю. Большой вопрос, кто победил во Второй мировой – Сталин или Столыпин… Далее. 20-е годы. Только закончилась Гражданская, страна в разрухе. Ленин приглашает Кржижановского – чтобы Россия была не как в книге Герберта Уэллса, «во мгле», а получила план ГОЭЛРО. За 10 лет строятся 30 электростанций. Сталин, предчувствуя, что войны не избежать, всю вторую и третью пятилетки возводит заводы в Омске, Новосибирске, Иркутске, Улан-Удэ, Комсомольске-на-Амуре и Арсеньеве – мощные предприятия, которые работают и поныне. Все первые пятилетки были направлены именно на развитие Сибири и Дальнего Востока! Но ведь проще было бы построить заводы и управлять ими где-нибудь в центре, на Украине. Однако в Улан-Удэ, где кроме русских и бурятских крестьян никого не было, пришли рабочие с Турксиба и построили завод, который до сих пор выпускает МиГи, Су и прочую технику. Сработала интуиция и понимание государственного интереса.

В 1943-м году создается Российская академия образования, в 1945-ом по указанию Сталина в Новосибирске открывается крупнейший театр оперы и балета, в 1949-ом такой же театр строят в Улан-Удэ пленные японцы. Сталину было глубоко плевать на мнение общественности, народ для него был не указ. Но он понимал, что когда война кончится, людей надо чем-то объединять и поднимать. Новая эпоха – 1957-ой год. Малограмотный Хрущев создает Сибирское отделение Академии наук – тоже осознавая, что без науки Сибирь не поднимешь. А что делают сейчас наши грамотные и образованные люди? Строго все наоборот. Выкачивают ресурсы, проводят саммиты и спортивные состязания, строят газопроводы, а медицина, образование, культурная жизнь – по остаточному принципу. Достаточно вспомнить, что происходит с нашей наукой и культурой сейчас, какие копья ломаются вокруг РАН, какими тиражами издаются книги и чему учат школьные учебники…

– Сейчас Россия находится в сложной международной ситуации и во многом вынуждена рассчитывать только на собственные силы. Поворот на Восток вместо Запада – насколько он, по-вашему, возможен и что способен дать?

– Я снова вспомню Столыпина, который говорил, что у России нет колоний, но выход на Восток может иметь далеко идущие стратегические последствия. Русско-японскую войну Россия проиграла во многом из-за отсутствия железнодорожного сообщения с центром страны – а «крепостями мы на Востоке побеждать не можем». Столыпин неполных пять лет управлял российской экономикой в условиях борьбы с царским семейством, с Думой, с оппонентами, с угрозой терроризма – и тем не менее результаты получил колоссальные. Ему говорили, что Транссиб (Амурская железная дорога) идет «в никуда» – точно так же, как потом многие скептически оценивали БАМ. Если бы Петр Столыпин не отстоял свою точку зрения, мы много чего сейчас не имели бы. Дорога не обязательно должна идти «куда-то», иногда все наоборот: есть дорога – и тогда вокруг нее возникают стратегически важные объекты. В этом отношении мы сейчас проигрываем другим азиатским странам, и в особенности Китаю. Китайцы идут сейчас на Юг Азии, минуя Россию – через Казахстан, Пакистан и т.д. Если эти трубопроводы, газопроводы, железные и автомобильные дороги будут так пробиваться и дальше, Транссиб мы просто потеряем, он станет никому не нужным. На БАМ сейчас деньги выделены, но дела пока ни шатко ни валко. Газовая труба идет по необжитым местам, обходит все южные районы – Иркутск, Читу, Бурятию и далее идет на юг в Китай. Иначе нашему газовому монополисту «невыгодно» (я сам слышал эти слова от высокопоставленного чиновника). А люди из всех десяти наших восточных губерний «утекают» на запад. И это уже фактически катастрофа. «При наличии государства, густонаселенного, соседнего нам, – писал более ста лет назад Петр Столыпин, – эта окраина не останется пустынной. В нее просочится чужестранец, если раньше не придет туда русский… Если мы будем спать летаргическим сном, то край этот будет пропитан чужими соками и, когда мы проснемся, может быть, он окажется русским только по названию». Не хотелось бы, чтоб его печальный прогноз сбылся. Но пока приходится констатировать: мы экономим на всем, у нас разорили даже Селенгинский ЦБК, положительных примеров крайне мало. А в КНР существует программа развития Северо-Восточного Китая, которая направлена на конкретные дела – строительство 100 новых городов вдоль границы, создание крупнейшей в стране зерновой базы, поиск и обучение талантливых детей, смычку деревни и города… Кстати, еще в 80-х годах я видел, как в китайском Хэйхэ, через реку от нашего Благовещенска, ходили по берегу автомобили ЗИС-5. Сейчас они снимали исторический фильм, но для декораций не смогли там найти ни одной старой фанзы…

– В Совете Федерации вы представляете Республику Бурятию. Золотой дождь на этот регион явно не проливается – даже при том, что Сибирь и Дальний Восток официально считаются теперь «приоритетами государственного развития». А что является приоритетом для вас как сенатора и как ученого, когда вы отстаиваете интересы Бурятии в верхней палате федерального парламента, да и не только в ней?

– Приоритет для меня один. В какой бы роли я ни выступал – я прежде всего гражданин России. Естественно, что нужды республики для меня в центре внимания, но в верхней палате парламента я отстаиваю все-таки не местные интересы, а государственные. Нельзя говорить о проблемах той же Бурятии без решения системных проблем всей страны. На любых уровнях власти я твержу, можно сказать – проповедую: жизнь в Сибири и на Дальнем Востоке должна быть лучше, чем на Садовом кольце. Никак не наоборот. Только тогда Россия действительно сможет своим Востоком «прирастать». Не надо бесконечно и бесцельно улучшать систему управления – нужно повышать уровень жизни людей, чтобы сохранить население сибирских территорий. Путь к этому я вижу в разных плоскостях: экономической, культурной, национальной… Только пустых слов не надо, которыми сейчас, на мой взгляд, очень многое пытаются подменить. Реформы, оптимизация, территории опережающего развития – все это говорится чиновниками и для чиновников, уж извините за резкость.

Да, Бурятия регион не самый богатый. Но в России вообще ситуация странная, если не сказать абсурдная: у нас лишь 10 регионов-доноров. Остальным приходится стоять с протянутой рукой. Якобы они иждивенцы и жить могут только за счет дотаций из центра. На самом деле так построена система: в Москве сидит чиновник, который, образно говоря, «поворачивает кран» и дает деньги: этому дал, а тому нет, пусть «заслужит». Это вещи административно-политические, к реальному потенциалу и возможностям субъектов федерации они отношения не имеют. И я это всегда говорил, а сейчас в очередной раз повторю: пока система управления в России остается центростремительной, ни о каком развитии экономики говорить не придется. Кроме прочего, еще и потому, что далеко не все так уж хорошо видно «сверху» и из центра. Например, мы сейчас бьемся с Минвостокразвития по поводу реализации федеральной целевой программы «Дальний Восток и Байкальский регион». Название осталось, а нас по сути из нее вычеркнули. После обращений в правительство вроде бы включили представителей республики в соответствующий совет, но большого толку все равно нет. Прежде всего потому, что эта программа – лишь перечень мероприятий, которые не имеют под собой научного обоснования. И упирается все не только в деньги, на что у нас принято жаловаться. Деньги по большому счету есть. Но сплошь и рядом отсутствует четкое понимание, на что их в первую очередь надо тратить.

– А какое место в общероссийской геополитической стратегии может сыграть Бурятия?

– Бурятия – самая восточная национальная республика на границе с буддийским миром. Наша миссия – быть проводником восточных идей на запад и западных идей на восток. Мы просто рождены там быть, потому что за нами начинается огромный мир стран АТР.

Но здесь возникает один очень важный вопрос. И относится он не только к Бурятии, но и к другим восточным регионам, имеющим самобытную, яркую – но, увы, очень хрупкую и по сути исчезающую под напором «глобализации» культуру. В 2005 году люди, сидящие в Москве, с карты России убрали пять автономных округов. А китайцы в 1995-ом в автономном районе Внутренняя Монголия создали Русскую автономную область. Они же учредили единственный в мире Корейский автономный регион на границе с Кореей и в целом увеличили количество автономных образований за 20 лет в 1,5 раза. А мы на этом фоне всех сливаем воедино и все унифицируем. Теряя при этом бесценные, но не всегда «монетизируемые» вещи. Забывая, что в царской России было 200 различных административных регионов, и создавали их вовсе неспроста.

По моему глубокому убеждению, национальные образования лучше не трогать, особенно на востоке. Это не из Рязанской области перевести какой-нибудь район в Тульскую, за 20 км. Другие расстояния, другой ход времени – и вот уже бабушка из-за того, что с карты убрали Эвенкийский округ, вынуждена ехать за справкой на тысячу верст дальше. Или лететь вертолетом, потому что любой транспорт у нас норовит двигаться «через Москву». Постепенно умирают села и деревни, утрачивается связь поколений, уходит из системы ценностей традиционное буддийское миролюбие и масса других жизненно важных вещей. Рушатся связи, в упадок приходят традиционные ремесла, земля остается без хозяев. Почему? Да только потому, что чиновникам так «удобнее управлять». Соседние страны такой ошибки не совершают.

– Прошедший 2014-й был Годом культуры. Вы достаточно активно использовали эту возможность для того, чтобы привлечь внимание к культуре Бурятии. Но год закончен. Что дальше? И еще один вопрос, смыкающийся с первым. Сильно ли обедняет бурятскую литературу неизбежный перевод на русский язык, без чего ее «презентация» для широкого круга просто не получится?

– Ответ простой: за все надо платить. Оборотная сторона того, что Бурятия имеет науку, культуру и образование в основном на русском языке, – это во многом потеря национальной специфики. Но в данном случае приходится делать выбор. За счет утраты этой части своего «я» мы имеем высочайший уровень образования, в Советском Союзе буряты были третьим этносом после евреев и грузин по количеству кандидатов наук и т.д. Но вот что еще важно. Почему-то считается, что национальная культура, особенно когда речь идет об азиатских, восточных, северных народах, – это только «песни и пляски», «бубны и шаманы». Но фольклор лишь малая часть всего культурного «архипелага», который очень легко уходит под воду во время общих штормов. Его, безусловно, надо сохранять и я считаю недопустимой нынешнее отношение к этим проблемам. Сравните: в 1990 году Институт филологии Сибирского отделения РАН издал в суперобложке, с вложенными дисками первую книгу из серии «Фольклор народов Сибири и Дальнего Востока». 10-тысячным тиражом – «Сказки и легенды эвенков». В позапрошлом году вышли «Сказки шорцев». Тираж 300 экземпляров. Это – уровень финансирования и статус отношения. На мое возмущенное письмо министр культуры даже не ответил – его помощник лишь заверил, что они могут нам «выделить экспертов», а денег, увы, нет.

Но гораздо большую тревогу мне внушает ситуация с наукой, с университетами, со школами в отдаленных от центра регионах. В Забайкальском университете (Чита) провели опрос студентов старших курсов и выяснилось, что только четверть из них планируют после получения диплома остаться дома, 35% твердо решили уехать, остальные пока в раздумьях. Та же ситуация и в Бурятии. Уже сформирован и запущен механизм оттока талантливых детей. Подстегивает и система ЕГЭ – я всерьез считаю этот экзамен вражеским для России, разрушающим ее экономику и научный потенциал. Так или иначе, если по-прежнему способствовать оттоку научных кадров в столицы и за рубеж, если закрывать «неперспективные» (но подчас незаменимые) вузы в регионах, то скоро в той же Сибири уровень центров мышления резко упадет. Не имея вузов, дети потянутся в Москву, за ними двинутся родители. Регион станет «голым». Понимаю, что обижу такими словами своих же земляков, но все равно говорю: мы рискуем, что на местах при таком подходе останутся только неучи, которых нигде не ждут, а еще национальные кадры – потому что представители нацменьшинств в Москву ехать побаиваются. Я сам стараюсь по вечерам особо не гулять – был уже неприятный опыт стычек с агрессивными скинхедами. Что говорить о более молодых людях.

Должно быть наоборот – надо не только укреплять систему вузов и научных институтов в восточных регионах России, но и создавать там центры подготовки иностранных студентов из стран Азии и Дальнего Востока. Для них тот же Улан-Удэ по ментальности гораздо ближе, чем Москва или Петербург. Потом они, естественно, смогут ехать куда хотят. Но студенческие годы не забываются… Кстати, нынешний посол Вьетнама в РФ учился в Бурятии и в беседе со мной с явным удовольствием это вспоминал.

– Кстати, а вы сами думаете на каком языке – по-бурятски или по-русски?

– По-русски, давно уже. Потому что все время находился в этой среде. Как раз к нашему разговору о том, чем и за что приходится платить.

– А приходится ли вам переводить с русского на чиновничий, когда вы исполняете свои служебные обязанности? Вы все-таки ученый, член-корреспондент РАН, профессор. У политиков и управленцев другой словарь, куда более скудный, и образ мыслей. Чувствуются ли подобные трудности перевода в повседневной работе?

– Иногда, не буду лукавить, – да. Особенно когда речь заходит о насущных вопросах науки, о судьбе атомного флота, научных судов, о реорганизации РАН и т.д. Я один представитель Российской академии наук в Совете Федерации. Мы бьемся, доказывая, что нельзя держать без работы глубоководные аппараты «Мир», которые сейчас стоят в Калининграде без работы. Я сам на них 12 раз погружался на дно Байкала, удалось сделать открытия мирового значения – а сейчас на все это «нет денег»… Корабль «Академик Келдыш» возит туристов. Возраст директоров научных институтов (людей, которые основали научные школы и целые направления) предлагают ограничить и тем самым обезглавить фундаментальную науку, где в цене не молодые «менеджеры», а именно корифеи, отцы-основатели. Таких сфер на грани катастрофы, где управленческие решения принимаются некомпетентными людьми, слишком много. Не меньшую горечь испытываешь, когда идет обсуждение стратегически важных проблем – например, связанных с озером Байкал, с развитием Северного морского пути и многих других. Вот недавно проводили совещание по проблемам Арктики. Задаю вопрос: «Где, по-вашему, у Арктики южные границы?» Одни солидные деятели проводят их по Полярному кругу, другому – по границе Красноярского края и Якутии, третьи… в общем, и смех и грех. Еще вопрос: Якутия и Чукотка – это Дальний Восток или Арктика? Чешут в затылке, думают…

На самом деле это вовсе не смешно, это безрадостное следствие того, что подготовка руководящих кадров в России пущена фактически на самотек. Бесполезно рассказывать про БАМ человеку, который не был в своей жизни нигде дальше Садового кольца. В советские времена при всех минусах тогдашней кадровой системы требовалось пройти ряд ступеней в карьере, чтобы затем подняться на вершину этой лестницы. Шел приток талантливых и энергичных представителей регионов. Сейчас каждый второй – из Питера или наоборот, сугубо «местный» кадр, мыслящий узкими рамками своего региона. По-хорошему, если человек не прошел школу производства, он не имеет права занимать руководящую должность. Но по такой логике у нас придется 99% руководителей увольнять. Есть другой путь. Например, как на Тайване, где специальное министерство по кадрам подбирает подходящих кандидатов на все без исключения посты топ-уровня. И отказаться от предложенного зама министр уже права не имеет. Взять кого-то «по знакомству» невозможно, человек должен по своему образованию, опыту, возрасту и т.д. отвечать всем критериям отбора. На Тайване, к слову, 60 млн населения, страна отнюдь не маленькая. Про экономические ее показатели можно не говорить – уровень понятен.

Все это, как вам известно, я много раз говорил, доказывал, пытался достучаться до властных персон. Но все-таки я возражаю, когда слышу: «Ты этого никогда не прошибешь». Опыт учит меня, что любые усилия когда-нибудь обязательно дадут плоды. Просто надо повторять их снова и снова и не опускать рук.

– А на что вы направляете свои усилия непосредственно сейчас?

– Готовлю четыре законопроекта. Один касается реорганизации РАН и системы выборов директора научного учреждения. Я считаю, что избирать его должен не коллектив, включая сторожей и охранников, а именно научные сотрудники. Второй закон – об экологическом образовании. Я настаиваю на том, что для руководителей всех уровней оно является обязательным минимумом, по которому надо сдавать экзамен – своего рода «ликбез». Третий проект относится к проблемам Байкала и его статуса особо охраняемой природной территории, четвертый – о видах разрешенной хозяйственной деятельности в таких местах. В настоящее время Байкал фактически стал заложником своего статуса – здесь нельзя строить дороги, расширять кладбища, продать свой дом – фактически людям там невозможно жить. И что им делать? Они здесь родились, это их родина… Я привожу в пример Женевское озеро или Великие Американские озера, где формально никто не запрещает строить даже металлургические или химические заводы. Но зато действуют такие нормы экологической безопасности производства, что они охраняют эти заповедные места и их уникальный мир лучше любых прямых запретов.

Мы снова вернулись к тому, с чего начали разговор. И на Байкале, и в любых других регионах огромной России должны жить люди, которым не все нельзя, а можно все, что не запрещено. Богатые, уверенные, спокойные за себя и за будущее своих детей. Именно они и способны по-настоящему беречь и охранять богатства своей родины, а не разворовывать их от бедности, голода и безысходности. Истинными патриотами в любой стране, а России в первую очередь, способны стать только по-настоящему счастливые люди. Если моими скромными усилиями удастся хоть в какой-то степени к этому приблизиться – буду считать, что миссия выполнена.

Справка:

Арнольд Тулохонов – член Совета Федерации Федерального Собрания РФ, представитель от исполнительного органа государственной власти Республики Бурятия, член комитета СФ по науке, образованию, культуре и информационной политике.

Доктор географических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации. Был директором Байкальского института природопользования Сибирского отделения РАН, депутатом Народного Хурала Республики Бурятия четвертого созыва на непостоянной основе. С 1998 года по настоящее время возглавляет отделение Русского географического общества в республике Бурятия. Член Наблюдательного Совета Фонда содействия сохранению озера Байкал, проблемам которого посвящены многие его научные труды и доклады на общественно-политических мероприятиях.

Тулохонов – автор книги «Политическая география Северной Азии в условиях глобализации, или Как обустроить российскую периферию» (Улан-Удэ, «ЭКОС», 2014) в которой подробно рассматриваются проблемы политической географии стран Северной Азии, включая Россию, Монголию, Казахстан и Китай в рамках территории, получившей название «Великая Степь». История и будущее России в этом труде рассматривается с позиций территориальной целостности государства определяемой отношением к экономическим приоритетам и структурным реформам Текст: Екатерина Добрынина Теги:
Картина дня Вся лента
Больше материалов