— Давайте начнем с итогов реализации предыдущей стратегии развития Дальнего Востока: что получилось, что не получилось из глобального?

— Да, мы подвели уже некоторые итоги. И, надо сказать, к чести коллег, которые занимались стратегией 2009-2025 —большая часть идей, которые туда заложили, реализована.

То есть это — ускоренное экономическое развитие, привлечение инвестиций. У нас обеспечен опережающий экономический рост: ВРП плюс 26% к 2013 году — первое место по федеральным округам. Рост инвестиций плюс 88% к 2013 году — тоже первое место. Это, в том числе, за счет ТОРов, СПВ — того, о чем мы и с вами говорили в прошлый раз.

Институты развития сработали: привлечено 5,8 трлн рублей частных инвестиций (я беру и Арктику, и Дальний Восток в целом), а общий объем инвестиционных проектов — 12 трлн рублей. Это 1 204 предприятия и 180 тысяч новых рабочих мест. Это зримый — счетный — результат той стратегии, которая была заложена в 2009 году.

Потому что в начале 2000-х стало ясно: на Дальнем Востоке после 1990-х наметился стагнационный тренд — инфраструктура деградировала, люди уезжали. Без кардинальных решений ситуацию было не переломить. И это как раз получилось — создать такой инвестиционный мощный движок. Причем он сейчас опирается на ключевую специализацию региона — добычу полезных ископаемых и транспорт. Должно ли так быть всегда? Вот об этом как раз и будем говорить в отношении новой стратегии. Но второе, что получилось: сформировалась ключевая специализация региона — это тоже неплохо.

Восстановлены многие месторождения. Смотрите: Удокан в Забайкалье, о котором в Советском Союзе еще мечтали, Баимское месторождение на Чукотке, Малмыжское в Хабаровском крае, многие золоторудные месторождения — все это сейчас разрабатывается, реализуется. Выросли доходы населения: плюс 22% к 2013 году — в реальных приведенных ценах — второе место среди федеральных округов. Качество городской среды — индекс вырос с 145 до 198.

Наверное, здесь будут нарекания у дальневосточников: «покажите нам этот индекс». Но тем не менее — едешь, видишь мосты, улицы замощены, мастер-планы появились и реализуются. Это результаты планомерной работы.

Разрыв по стоимости потребительской корзины сократился: был 128%, стал 112% — то есть немного подтянулась к среднероссийскому уровню. Демографические тенденции, правда, остались сложными: отток с 2009 года был серьезный. Но при этом произошел психологический перелом: миграционный приток — плюс 24 тысячи человек. Сказать, что это устойчиво — пока нельзя, но при прочих условиях это радующий факт.

Задача первого этапа реализации стратегии, когда раскручивался инвестиционный движок, была создать высокооплачиваемые качественные рабочие места — на которые приедут вахтовики, а затем, возможно, останутся и заведут семьи. Тогда будет позитивный прирост или хотя бы остановится отток населения. Многие показатели оказались в пограничной зоне — это и параметры инфраструктуры, пропускной способности, энергетика.

—Как же так получилось, что в предыдущей стратегии энергетику, прошу прощения «прошляпили»? Ведь дефицит нешуточный возник.

— Недостаток качественного планирования. Вот смотрите: лет восемь, а то и десять — с тех пор, как пошел инвестиционный приток — мы постоянно говорили: «надо заниматься энергетикой, опережающая реновация, ввод новых мощностей». Полпред Президента все время этот вопрос поднимал, но коллеги в те годы — может, Минэкономики, может, Минэнерго — не всегда вовремя принимали решения. К счастью, сейчас решения приняты. Теперь задача — их реализовать.

— Востокгосплан известен как «цифровой госплан». Что это значит на практике? Знаю, что вы создали и используете «цифровых двойников», они помогают сделать планирование качественнее, чем раньше?

— Конечно. По сути все, что мы делаем, оказалось востребовано — буквально все. Мы, гордо называясь «Госплан», поставили задачу быть суперсовременным цифровым госпланом. В этом году у нас хет-трик: сначала стратегия Арктики, потом —Севморпути, теперь — стратегия Дальнего Востока. До конца года у нас появится первый драфт. Применяем весь арсенал, который наработали за последние пять лет.

Первое — это наша модель «Регион-прогноз устойчивого развития». Детальная модель регионального прогнозирования, с большим количеством показателей, построенная на строгой научной базе.

Второе — применяем агентную демографическую модель: по-простому, в ней каждый человек — агент, мы прописываем векторы его поведения, опираясь на опросы и собранные данные, и моделируем, как он себя поведет в той или иной ситуации. Это современный аппарат планирования и прогнозирования.

Применяем транспортно-экономические модели — по Севморпути первые расчеты мы сделали еще несколько лет назад, и сегодня модель используем в разработке стратегии. Есть корпоративные финансовые модели: любое серьезное начинание — паромы на Сахалин, дальневосточная авиакомпания — мы это как аналитический центр просчитываем.

Мы используем искусственный интеллект — у нас есть коллективный ИИ, мы его назвали «Михаил Амурский». Это российский софт на базе продвинутых моделей, обученный на наших материалах. Он хорошо работает в сборе информации и первичной аналитике. Когда он «прогрет» — это термин «прогрев нейросетей» — он по нашей тематике дает хорошие результаты. Но его нельзя отпускать одного: он хорош на первой стадии анализа, а дальше ему необходим контроль человека.

— Что-то принципиально новое в будущей стратегии появится, или изменения скорее эволюционного характера?

— Есть принципиальные вещи. Сначала опишу вызовы и угрозы. Демография — продолжает быть вызовом, это однозначно. Качество жизни — это еще один вызов. Мы, как Алиса в стране чудес: чтобы оставаться на месте, должны быстро бежать, потому что вся остальная страна тоже меняется. Мы должны удерживать конкурентоспособный уровень качества жизни — это непросто. Мастер-планы нужно не просто делать, их надо лихо и красиво реализовывать, с креативом, чтобы люди понимали: здесь — круче.

Инфраструктура и энерговызовы — мы об этом уже говорили. Сейчас у нас есть модель развития энергетической отрасли, которая позволяет считать экономику синхронно с энергетикой, понимая взаимосвязь. Климат и экология — третий фактор: ускорение изменения климата сильнее влияет на Дальний Восток, чем на другие регионы — пожары, наводнения, таяние мерзлоты. Меры по адаптации мы будем рассматривать более агрессивно.

Экономика: ранее все шло просто — нашли месторождения, начали разрабатывать в основном на зарубежных технологиях, и вроде здорово. Но в следующем периоде нужна технологическая трансформация. Сейчас у нас 30% ВРП — это добыча. Представьте, что мы все добыли — что тогда? Нельзя рассуждать: «будем отселять людей» — как это было в Магадане в 90-е. Нужно изначально планировать экономику иначе.

У нас должно быть несколько мощных агломерационных центров: Владивосток должен превратиться в миллионник; Хабаровск, Якутск и другие региональные столицы — в точки притяжения и трансформации. Заделы хорошие: есть газохимия, мы считаем 2,7–3 млн тонн переработки — превращаем в конечную продукцию, которую можно поставлять в Африку, Азию. Это технологичная экономика для Дальнего Востока.

Геостратегия тоже поменялась: разворот на восток, больше внимание коридору «Азия — Россия». Транзитное значение пока утратило часть значимости, но это временно — отношения будут меняться в стратегическом горизонте: глобализация, деглобализация, войны и мир — все это синусоида.

— Многие проекты сдвинулись «вправо» из-за геополитики — как это предугадать? Это фактор, который вообще не предугадаешь?

— На это есть скользящий метод планирования. Мы прицелились, запланировали, потом через год-два обстоятельства изменились — пересмотрели целевые показатели, адаптировали их к изменениям и поехали дальше. «План ничто, планирование — все». Вектор движения важен. Иногда темпы важны, иногда вторичны — главное — правильный вектор и выбор приоритетов. И не делать из планов «священную корову».

— Давайте вернемся к демографии и мастер-планам? Мастер-планы воплощаются в жизнь намеченными темпами или где-то пробуксовка?

— Мастер-планы будут прочно вписаны и в новую стратегию. Это большое завоевание последних пяти лет — удалось сдвинуть тему, профинансировать, привлечь деньги и сделать стандартной практикой работы с городами. У нас по стратегии пространственного развития сначала 25 городов, потом еще 200 населенных пунктов второго уровня — опорных пунктов. Ими нужно будет заниматься после 2030 года и подтягивать их. Главное — что они наполнены деньгами: есть специальное распоряжение президента, что в каждой госпрограмме предусматривать не менее 5% на реализацию мастер-планов в ДФО и Арктике — это хорошая зацепка. До этого мастер-планы уже в значительной степени были подкреплены ресурсами.

Многие объекты уже построены, строятся или проектируются. Хорошая динамика с аэропортами: Улан-Удэ — отличный, приятно смотреть; Елизово (Камчатка) введут — с небольшой задержкой, но введут. Жилье растет по всем показателям: пришел федеральный уровень, пришли крупные игроки — бизнес сразу почувствовал, где будет рост, и подключился. Мы благодарны крупным корпорациям, которые сюда пришли, строят и работают.

— И по прогнозам, в 2036 году население Дальнего Востока составит…?

— Точную цифру мы не даем. По оптимистичному сценарию: мы видим пул инвестиционных проектов на ближайшие 5–7 лет, складываем их и экстраполируем — потому что они будут требовать поставщиков, подрядчиков, расширяться. Мы видим, что в экономику может быть привлечено более 60 трлн рублей дополнительных инвестиций. Это дополнительно к уже существующим.

Инвестиции — постоянный процесс: хороший уровень — это более 30% от ВВП ежегодно в инвестициях. У нас 30–35% — отличный показатель (в России в целом ниже, порядка 17–20%). Такой инвестиционный задел означает ввод новых предприятий и стройки — нужны рабочие места. Мы закладываем задачу удвоения производительности труда: без роста производительности нам не хватит рабочих мест на тот уровень доходов, который хотим. При двухкратном росте производительности труда и по ключевым новым проектам предполагаем плюс 300 тысяч рабочих мест. С учетом семейственности — это порядка 600 тысяч потенциального прироста населения. Минус естественная убыль — реалистично, что к 2036-му году мы увидим возможность роста населения Дальнего Востока.

Осветляя будущее

Обрисовывая текущее положение и значимость МСП в Хабаровском крае (а при всей «дальневосточности» форума на стратсессии присутствовали только бизнесмены, представители власти и науки только из этой территории), министр экономического развития региона Виктор Калашников отметил, что вклад местных субъектов МСП в экономику составляет примерно четверть регионального продукта: при ожидаемом в этом году суммарном ВРП в один триллион рублей по предварительным оценкам 250 млрд придётся на организации и предпринимателей из разряда «малый/средний бизнес».

Малый бизнес в регионе сегодня — это более 50 тысяч компаний и индивидуальных предпринимателей, 80 тысяч самозанятых. В прошлом году в крае зарегистрировано почти 8 тысяч новых компаний. 

«Есть очень такое сильное движение, и рост просто неизбежен с точки зрения базисов экономического роста, — подчеркнул Виктор Калашников. — В крае создана целая инфраструктура поддержки МСП, она за годы выстраивалась, она переформатировалась уже в определённую экосистему: ресурсом одного окна у нас выступает Центр мой бизнес на базе краевого агентства содействия предпринимательству. Клиентура постоянно измеряется тысячами предпринимателей. Мы перешли совместно с корпорацией МСП, Российским институтом содействия предпринимательства на цифровую платформу…

… особых проблем на предстоящие 3−4 года правительство Хабаровского края не видит. Есть мощные инвестиции, они неизбежно будут давать отдачу. Важно, чтобы структура экономики была сбалансирована, чтобы малый и средний бизнес был в большей степени встроен именно в такие операции, о чём и говорит Хартия импортозамещения и технологического промышленного суверенитета».

«Хартия промышленного технологического суверенитета и импортозамещения», о которой говорит Виктор Калашников — это инициатива врио Хабаровского края Дмитрия Демешина, выдвинутая им в июне 2024 года. Она предполагает усиление кооперационных связей внутри региона, объединение крупных промышленных предприятий с малым и средним бизнесом с тем, чтобы способствовать решению кадровых вопросов, запуску местного технологического перевооружения взамен разрушенных западом импортных цепочек. На конец августа 2024 к Хартии присоединились уже более 120 крупных и малых предприятий.

Кстати, выступая на пленарном заседании форума предпринимателей, Дмитрий Демешин сказал, обращаясь к представителям делового сообщества: «Думайте, как мы будем претворять в жизнь ваши интересы».

И предприниматели ответили

Получая по очереди слово, бизнес-леди и бизнесмены стали рассказывать, чего не хватает им и их коллегам по отрасли. Это были сплошь дельные замечания и предложения. Так президент Дальневосточной ассоциации туризма и директор турфирмы Ирина Кушнарёва указала на неготовность Хабаровска к предстоящему наплыву туристов из КНР, который ожидается после открытия пункта пропуска на Большом Уссурийском острове — если сейчас из сопредельной страны в Хабаровск приезжает порядка 50 тыс. человек в год, после открытия «новых ворот» турпоток по оценкам экспертов должен вырасти до двух миллионов.

— Инвестиционный процесс занимает много времени, мы уже запаздываем в строительстве гостиниц, ресторанов, точек притяжения туристов и в общем создании инфраструктуры, — подчеркнула она. — Если в 2026-м году планируется всё-таки открытие перехода, то мы к нему не готовы.

Представила Ирина Кушнарёва и перечень предложений: от создания рабочей группы с участием властей и бизнеса, до объявления международного конкурса архитекторов, проектировщиков, урбанистов на лучший проект застройки острова и разработки условий для участия потенциальных инвесторов по созданию и проектов и общей инфраструктуры в кооперации с Минвостокразвития.

Каждый следующий спикер обрисовывал конкретную проблемную ситуацию в своей отрасли и также представлял предложения по их разрешению. Владелец бизнеса по добыче и глубокой переработке торфа указал на необходимость устранения как локальных узких мест — создания транспортной инфраструктуры для вывоза торфа, так и на задачи федерального уровня — присвоить продукции из торфа высокого передела другой код ОКВЭД вместо существующего, т.к. сейчас она всё равно считается сырьём, соответственно при экспортном оформлении облагается повышенными сборами.

Ольга Булкова, председатель Союза рыболовецких кооперативов-колхозов Хабаровского края «Крайрыбакколхозсоюз» рассказала про сложности предпринимателей, занимающихся аквакультурой в части аренды участков для этой деятельности. Представитель компании, которая устанавливает тепловые насосы, попросил поддержки организациям и гражданам, планирующим использовать альтернативные источники тепловой энергии. Организатор бизнеса по разведению женьшеня, сообщил о проблемах с размещением плантаций на землях лесного фонда и трудностях с мелиорацией… и так далее, и так далее.

Все описания проблем финализировались предложениями по их исправлению, причём у многих ситуаций был некий «общий знаменатель», почти каждый спикер сообщал, что ситуация не новая, о ней докладывалось на встречах, совещаниях, форумах различного уровня.

Что делать?

Поставить если не точку, то запятую в обсуждении, модератор стратсессии, председатель Хабаровского регионального отделения «ОПОРЫ РОССИИ» Сергей Мазунин предложил представителям научной мысли. Своим видением поделился доцент кафедры менеджмента и государственного управления Дальневосточного института управления – филиала РАНХиГС Александр Медведев. Он, кстати, привёл данные, несколько диссонирующие с настроением, которое в начале встречи задал Виктор Калашников. Со слов учёного, по данным «Опоры России» семь субъектов ДФО «просели» по приросту юридических лиц и индивидуальных предпринимателей относительно 2022 года. В процентном отношении аутсайдерами стали Сахалинская область — минус 2,1%, Хабаровский край и ЕАО по 1,1%. По количественному показателю анти-лидером стал Хабаровский край — минус 564 участника. Тут, впрочем, надо заметить, что идти в «рост» по количеству субъектов МСП после достигнутых высот становится с каждым годом сложнее и этот показатель не является однозначным мерилом успеха в работе государства с МСП.

«На сегодняшний день единственный объективный показатель уровня развития МСП — это доля субъектов малого и среднего предпринимательства в ВВП страны. К концу 24-го года было запланировано 32,5%, но вышли на показатель 21%. Причём, обращаем внимание, что базовое значение, с которым начинали планировать в 2022 году было 20,3% ВВП», — сообщил Александр Медведев.

Учёный оговорился, что в условиях кризиса, пандемии и сложности мировой ситуации эти показатели говорят о стабильном положении, т.к. не происходит их резкого снижения.

Решением, по мнению Александра Медведева, может стать «принятие системных мер поддержки бизнеса, использовать творческий подход при формировании системного налогообложения». Для Хабаровского края это могли бы быть два подхода.

«Первое: определить минимальную критическую массу постатейных расходов бюджета Хабаровского края на поддержку сектора СМП, ниже которой опускаться нельзя. Второе: сформировать вертикальную и горизонтальную структуру администрирования сферы МСП в системе исполнительной власти Хабаровского края — курирующий вице-губернатор, вице-премьер, курирующий заместитель министра в профильных министерствах и т.п. Такая политика в других регионах Российской Федерации есть, и она работает эффективно».

При этом в Хабаровском крае есть структура, которая курирует МСП — собственно министерство экономического развития региона во главе с Виктором Калашниковым, и если уж вклад местного бизнеса в ВРП 25% (что выше среднероссийского), то делается это небезуспешно.

Как рассказала EastRussia директор Дальневосточного научного центра местного самоуправления Нина Поличка, ещё 11 лет назад в Законе о предпринимательстве Хабаровского края отраслевой подход к развитию МСП был прописан как принцип, потому что для развития МСП нужно понимать специфичность их деятельности в каждой конкретной сфере.

«Мы тогда же при Шпорте (губернатор Хабаровского края с 2009 по 2018 – прим. ред) добились того, что каждое министерство себе в полномочия вписало развитие малого и среднего предпринимательства в установленной сфере деятельности. К сожалению, с тех пор мы не смогли это добиться, чтобы они стали это делать».

Как констатация общей симптоматики встречи прозвучало замечание депутата Госдумы от Хабаровского края Бориса Гладких. Описывая ситуацию в транспортной отрасли, когда при поддержке краевой власти были взяты в лизинг автобусы для предпринимателей региона, он отметил: «Мы поддержали ради малый и средний бизнес, а о долгосрочной перспективе мы не думаем. Стратегии нет, целеполагания нет. На сегодняшний день мы работаем именно в таком ключе, когда получили, использовали, а дальше 5−10 лет мы не видим направления».

И своеобразный диагноз поставила Ирина Зикунова, председатель Законодательной Думы Хабаровского края: «Есть важное стратегическое обстоятельство, которое мы должны принять во внимание. Надо понимать, что определенного потолка развития мы достигли здесь [в развитии МСП], и в силу того же самого кадрового фактора, наверное, мы не сможем очень сильно развертывать этот сектор по количественным показателям, по наращиванию числа субъектов предпринимательства, по наращиванию того трудового ресурса, который вовлечён там в оборот. Из этого следует очень простой вывод, что развиваться нужно по направлениям приоритезации и некоторого фокусирования. То есть мы должны ответить на вопрос, а каковы приоритеты развития в малом и среднем бизнесе для того, чтобы не растрясти эти ресурсы, стремясь объять необъятное».

Все включены

Программа лагеря «Сайын» называется «ДРУГой мир. Создано детьми». Ее придумали и успешно внедряют педагоги якутского Центра психолого-медико-социального сопровождения. Это своего рода школа жизни, полностью основанная на игре. Разные игры сменяют друг друга, работая на образование и прогресс. А в первую очередь на социализацию, что первостепенно для всех без исключения детей и подростков, а не только тех, кто попал в трудную жизненную ситуацию (в их числе – ребята с ограниченными возможностями здоровья и дети-инвалиды).

— Наша программа состоит из нескольких блоков: «Большая квест-игра», «Путешествие к острову сокровищ: пластилинотерапия», «Игра по архетипам», «5 шагов к победе» (тренинг личностного роста), «Старт возможностей» (развитие сенсорной интеграции), — говорит директор МБУДО «Центр психолого-медико-социального сопровождения» ГО «Город Якутск» РС(Я) Любовь Колодкина. — Условия лагеря дают возможность создать для каждого ребенка ситуацию полного погружения (как при изучении иностранного языка) и одновременно обеспечить   каждому индивидуальный подход.

Людмила Захарова, мама Арины:

— Дочка учится в 7 классе, ей 14 лет. Первый раз мы попали в инклюзивный лагерь в 2024 году, пробыли 1 смену. Смена была с 7 по 13 августа. Вообще тогда для моего ребенка это был первый опыт пребывания в круглосуточном лагере. Конечно, были волнения и переживания. Но впечатления о лагере с первых минут были только положительные. Начиная с момента захода в ворота, когда была встреча в игровой форме и напряжение от неизвестности ушло, до фееричного закрытия смены. Видно было, что весь коллектив очень подготовлен, что работают настоящие профессионалы, было множество тренингов, занятий с педагогом-психологом, на моторику, квестов, все в игровой, дружелюбной форме.

Кухня тоже выше всяких похвал, все по-домашнему, разнообразно и вкусно. Отдельно хотелось бы выразить благодарность за зоотерапию, золотистый ретривер по кличке Дрим стал любимчиком всех детей и в частности моей дочери. У нас самих есть собака и кот, и, конечно, Арина была в восторге от присутствия собаки. Был отдельный родительский день, когда мы приехали всей семьей к Арине. Познакомились с другими родителями и детьми. По итогам конкурса участвовали в финале на закрытии лагеря и заняли 2 место, получили оочень хорошие призы и подарки от лагеря. Дети показали целый концерт с танцем, песнями, показом мод. В декабре детей собрали на украшение елки на территории лагеря, было зажжение елки, Дед Мороз подарил хорошие подарки.

В этом году дочка по огромному желанию снова пошла в лагерь в первую смену. С 20 по 29 июня. Была очень рада встретить знакомых детей, педагогов и, конечно, Дрима. В целом от лагеря только лишь положительные впечатления, и все не уместить в короткий отзыв. Хотелось бы дальнейшей работы и развития лагеря. В силу своего диагноза Арина очень закрытый ребенок и сложно находит общий язык с другими детьми. И после посещения лагеря мы, конечно же, заметили, как она стала более открытой, радостной. С таким воодушевлением рассказывала о времени, проведенном там, о других детях, о занятиях. В школе стала активной, меньше стеснения. И, конечно же, стала намного самостоятельной, и это, безусловно, поможет ей в будущем.

Инклюзивный лагерь действует 24 часа в сутки. Творчество, тренинги, индивидуальные консультации, массаж… Воспитатели, психологи, логопеды создают атмосферу доверия и комфорта, а энтузиасты-вожатые становятся для детей примером для подражания и старшими друзьями. У каждого из ребят свои достижения: одни получают опыт самообслуживания в реальной среде, вторые учатся общаться с теми, кто чем-то от них отличается. В этом-то, собственно, и смысл инклюзивного образования – нон-стоп усилия и гибкий подход взрослых, чтобы в выигрыше были все дети.

Взгляд изнутри

Многим родителям особенных детей сложно отпустить от себя ребенка. Страхи самые разные – начиная от элементарных «Как он будет без меня есть, и умываться» и «Как она ляжет спать без домашних ритуалов». А потом они попросту не узнают своих сыновей и дочек. Казалось бы, что может измениться за такой короткий промежуток времени, как лагерная смена? Но, похоже, в «Сайыне» действует некая магия, которая потом, кстати, продлится в клубах по интересам и на сезонных встречах и позволит детям закрепить навыки и избежать кризисных ситуаций (и это тоже часть программы).

Прямая речь
Наталья Абдуллаева, мама Снежаны:

– Снежане 15 лет. Она восьмиклассница одной из адаптивных школ Якутска. До посещения лагеря дочь никогда не оставалась одна. Уезжая в командировки, я оставляла ее с бабушками, так она чувствовала себя не одиноко. Наш основной страх был в том, что Снежана не выдержит разлуки с родными и не сможет совладать с эмоциями, будет тяжело психологически переносить расставание. Но ведь в жизни каждого ребенка должно быть воспоминание о лагере, о счастливо проведенном времени со сверстниками и друзьями, о прекрасном лете!

Руководство лагеря рассказало мне, что этим летом можно будет попробовать отдых недалеко от дома. Мы рискнули и попали во вторую смену инклюзивного лагеря на 10 дней. Это был наш последний вагон, ведь в следующем году дочери исполнится 16 лет. И мы не пожалели! Сначала нервничала и я, и ребенок, и бабушки. Но педагоги всегда были на связи и с первых минут посвящения показывали нам все, что происходило, посредством видео- и фотоотчетов. И тут я выдохнула, увидела горящие глаза не только моей дочери, но и всех детей. Что может быть лучше жаркого лета, лесной атмосферы, уютных домиков и игр? Для Снежаны первый день прошел насыщено, но потом она заскучала. Начались слезы и протесты. Тут подключились педагоги, которые смогли успокоить ребенка, направить энергию в нужное русло и провести игровые манипуляции по психологической адаптации. Мои переживания стихли, ведь я видела прогресс эмоционального состояния у дочери. А потом, спустя несколько дней, ребенок стал себя ярче проявлять, я видела радость на ее лице и вовлеченность в процесс.

Благодаря нашей первой разлуке ребенок спокойно расстается со мной и на дневное время, пока идут занятия в школе, чего раньше не было. Она приняла тот факт, что взросление - это тяжело, но оно неизбежно наступит, и пора плавно переходить к нему. Мы вместе поняли, иногда нужно чем-то жертвовать, чтобы получить сильный результат. Изменилось поведение Снежаны, ее речь стала взрослее. Дочь вспоминает время в лагере как серьезный этап в своей жизни, когда она стала на шаг ближе к осознанности. Ребенок стал терпимее и сдержаннее. Также улучшились навыки командной игры и публичных выступлений, раньше со слезами приступала к подобным действиям.

Отработали на 100 процентов

Специалисты Центра подвели итоги «Сайына»-2025: 100 процентов детей успешно адаптировались в условиях короткой смены (10 дней), у 95 процентов выявлено повышение самооценки, выработаны навыки уверенного поведения,95 процентов воспитанников к концу смены эффективно коммуницировали со всеми окружающими, 100 процентов развили свой творческий потенциал. Круг общения расширился у 100 процентов детей и их родителей. 

Ведь инклюзивный лагерь — это и для мам, пап и бабушек тоже. Они понимают, как оригинальные практики меняют их детей, и видят новые перспективы.

Татьяна Микушина, мама Арины:

— Нашей дочке 10 лет, у нее проблемы коммуникативного характера, ей сложно строить диалоги, вступать в беседы в силу трудностей развития. Узнав, что в нашем городе есть такой прекрасный лагерь, мы незамедлительно обратились к администратору для записи. К сожалению, на 1 и 2 сезон нам попасть не удалость — все места были заняты. На третий сезон мы попали в резерв и буквально вскоре раздался звонок: «Освободилось место», мы, конечно же, согласились.

Так мы попали в третий сезон. Для нашей семьи этот опыт — отправить ребенка на 10 дней в полную самостоятельность — был впервые. Все дни пребывания в лагере дочь была в прекрасном настроении, звонила крайне редко, в беседе по голосу было понятно, что ей все очень нравится, ни разу она не сказала, что скучает или хочет домой. «Мамочка, все хорошо» «Мне все нравится, я тут познакомилась с ребятами». Для нас, родителей, это тоже было своего рода испытание, мне кажется, мы больше скучали по ней, чем она по нам.

Хочу сказать, что это был мощнейший толчок в развитии нашей дочери: полная самостоятельность, жизнь в коллективе, занятия, развлечения. Не могу оставить без внимания то, какие профессионалы там работают, как организован индивидуальный подход к каждому ребенку. А какая там насыщенная программа! Ежеминутно в лагере дети были заняты. Ежедневно родители получали об этом фотоотчеты. Хочется отметить, что в целом лагерь очень хорошо организован, уютные корпуса, просторная территория, хорошо оборудованная столовая, кабинеты для занятий, в наличии специальное оборудование, в корпусах даже имеется отопление.

В конце сезона был объявлен семейный конкурс традиций «Мое родное лето», наша семья с радостью согласилась принять в нем участие. Мы тщательно готовились к первому этапу дома самостоятельно, второй этап проходили на закрытии третьего сезона уже всей семьей. И заняли почетное 2 место, получив шикарный приз. Дочь была в восторге. С огромной благодарностью ко всем вам: спасибо, что в нашем городе есть такой замечательный ресурсный центр, спасибо всем, кто поддерживает его развитие, спасибо спонсорам за поддержку этого проекта. Наша дочь с нетерпением ждет сезона 2026 года.

А ведь всего этого могло бы просто не быть. В 2024 году Центру передали детский загородный стационарный лагерь, который следовало еще должным образом оснастить. Средств не хватало, и только благодаря тому, что Управление образования Окружной администрации в лице начальника Марии Петровны Петровой выделило дополнительное финансирование, удалось сделать косметический ремонт в столовой и кухне и закупить новое кухонное оборудование. (Был еще сделан ремонт в административном корпусе, но потом случилась беда и здание сгорело). 

Провели пилотную смену – а дальше тупик. Для следующего лагеря не было необходимого: кроватей, постельного белья, одеял, мебели...Но, признается Колодкина, «Сайыну» повезло.

— В конце 2024 года состоялось наше знакомство с тогда еще будущими спонсорами из компании «Полиметалл». Удивило то, что с первых же минут разговора они прониклись проблемами Центра, — вспоминает Любовь Колодкина. — Нам закупили постельное белье, полотенца, одеяла, ортопедические матрацы, подушки, мебель для столовой и занятий, шкафчики для одежды. И летом 2025 года 140 ребят смогли отдохнуть в нашем лагере и пройти успешную социализацию. Мы все — сотрудники, воспитанники и их родители – очень надеемся, что у «Сайына» появится свой попечитель.

— Давайте начнем с итогов реализации предыдущей стратегии развития Дальнего Востока: что получилось, что не получилось из глобального?

— Да, мы подвели уже некоторые итоги. И, надо сказать, к чести коллег, которые занимались стратегией 2009-2025 —большая часть идей, которые туда заложили, реализована.

То есть это — ускоренное экономическое развитие, привлечение инвестиций. У нас обеспечен опережающий экономический рост: ВРП плюс 26% к 2013 году — первое место по федеральным округам. Рост инвестиций плюс 88% к 2013 году — тоже первое место. Это, в том числе, за счет ТОРов, СПВ — того, о чем мы и с вами говорили в прошлый раз.

Институты развития сработали: привлечено 5,8 трлн рублей частных инвестиций (я беру и Арктику, и Дальний Восток в целом), а общий объем инвестиционных проектов — 12 трлн рублей. Это 1 204 предприятия и 180 тысяч новых рабочих мест. Это зримый — счетный — результат той стратегии, которая была заложена в 2009 году.

Потому что в начале 2000-х стало ясно: на Дальнем Востоке после 1990-х наметился стагнационный тренд — инфраструктура деградировала, люди уезжали. Без кардинальных решений ситуацию было не переломить. И это как раз получилось — создать такой инвестиционный мощный движок. Причем он сейчас опирается на ключевую специализацию региона — добычу полезных ископаемых и транспорт. Должно ли так быть всегда? Вот об этом как раз и будем говорить в отношении новой стратегии. Но второе, что получилось: сформировалась ключевая специализация региона — это тоже неплохо.

Восстановлены многие месторождения. Смотрите: Удокан в Забайкалье, о котором в Советском Союзе еще мечтали, Баимское месторождение на Чукотке, Малмыжское в Хабаровском крае, многие золоторудные месторождения — все это сейчас разрабатывается, реализуется. Выросли доходы населения: плюс 22% к 2013 году — в реальных приведенных ценах — второе место среди федеральных округов. Качество городской среды — индекс вырос с 145 до 198.

Наверное, здесь будут нарекания у дальневосточников: «покажите нам этот индекс». Но тем не менее — едешь, видишь мосты, улицы замощены, мастер-планы появились и реализуются. Это результаты планомерной работы.

Разрыв по стоимости потребительской корзины сократился: был 128%, стал 112% — то есть немного подтянулась к среднероссийскому уровню. Демографические тенденции, правда, остались сложными: отток с 2009 года был серьезный. Но при этом произошел психологический перелом: миграционный приток — плюс 24 тысячи человек. Сказать, что это устойчиво — пока нельзя, но при прочих условиях это радующий факт.

Задача первого этапа реализации стратегии, когда раскручивался инвестиционный движок, была создать высокооплачиваемые качественные рабочие места — на которые приедут вахтовики, а затем, возможно, останутся и заведут семьи. Тогда будет позитивный прирост или хотя бы остановится отток населения. Многие показатели оказались в пограничной зоне — это и параметры инфраструктуры, пропускной способности, энергетика.

—Как же так получилось, что в предыдущей стратегии энергетику, прошу прощения «прошляпили»? Ведь дефицит нешуточный возник.

— Недостаток качественного планирования. Вот смотрите: лет восемь, а то и десять — с тех пор, как пошел инвестиционный приток — мы постоянно говорили: «надо заниматься энергетикой, опережающая реновация, ввод новых мощностей». Полпред Президента все время этот вопрос поднимал, но коллеги в те годы — может, Минэкономики, может, Минэнерго — не всегда вовремя принимали решения. К счастью, сейчас решения приняты. Теперь задача — их реализовать.

— Востокгосплан известен как «цифровой госплан». Что это значит на практике? Знаю, что вы создали и используете «цифровых двойников», они помогают сделать планирование качественнее, чем раньше?

— Конечно. По сути все, что мы делаем, оказалось востребовано — буквально все. Мы, гордо называясь «Госплан», поставили задачу быть суперсовременным цифровым госпланом. В этом году у нас хет-трик: сначала стратегия Арктики, потом —Севморпути, теперь — стратегия Дальнего Востока. До конца года у нас появится первый драфт. Применяем весь арсенал, который наработали за последние пять лет.

Первое — это наша модель «Регион-прогноз устойчивого развития». Детальная модель регионального прогнозирования, с большим количеством показателей, построенная на строгой научной базе.

Второе — применяем агентную демографическую модель: по-простому, в ней каждый человек — агент, мы прописываем векторы его поведения, опираясь на опросы и собранные данные, и моделируем, как он себя поведет в той или иной ситуации. Это современный аппарат планирования и прогнозирования.

Применяем транспортно-экономические модели — по Севморпути первые расчеты мы сделали еще несколько лет назад, и сегодня модель используем в разработке стратегии. Есть корпоративные финансовые модели: любое серьезное начинание — паромы на Сахалин, дальневосточная авиакомпания — мы это как аналитический центр просчитываем.

Мы используем искусственный интеллект — у нас есть коллективный ИИ, мы его назвали «Михаил Амурский». Это российский софт на базе продвинутых моделей, обученный на наших материалах. Он хорошо работает в сборе информации и первичной аналитике. Когда он «прогрет» — это термин «прогрев нейросетей» — он по нашей тематике дает хорошие результаты. Но его нельзя отпускать одного: он хорош на первой стадии анализа, а дальше ему необходим контроль человека.

— Что-то принципиально новое в будущей стратегии появится, или изменения скорее эволюционного характера?

— Есть принципиальные вещи. Сначала опишу вызовы и угрозы. Демография — продолжает быть вызовом, это однозначно. Качество жизни — это еще один вызов. Мы, как Алиса в стране чудес: чтобы оставаться на месте, должны быстро бежать, потому что вся остальная страна тоже меняется. Мы должны удерживать конкурентоспособный уровень качества жизни — это непросто. Мастер-планы нужно не просто делать, их надо лихо и красиво реализовывать, с креативом, чтобы люди понимали: здесь — круче.

Инфраструктура и энерговызовы — мы об этом уже говорили. Сейчас у нас есть модель развития энергетической отрасли, которая позволяет считать экономику синхронно с энергетикой, понимая взаимосвязь. Климат и экология — третий фактор: ускорение изменения климата сильнее влияет на Дальний Восток, чем на другие регионы — пожары, наводнения, таяние мерзлоты. Меры по адаптации мы будем рассматривать более агрессивно.

Экономика: ранее все шло просто — нашли месторождения, начали разрабатывать в основном на зарубежных технологиях, и вроде здорово. Но в следующем периоде нужна технологическая трансформация. Сейчас у нас 30% ВРП — это добыча. Представьте, что мы все добыли — что тогда? Нельзя рассуждать: «будем отселять людей» — как это было в Магадане в 90-е. Нужно изначально планировать экономику иначе.

У нас должно быть несколько мощных агломерационных центров: Владивосток должен превратиться в миллионник; Хабаровск, Якутск и другие региональные столицы — в точки притяжения и трансформации. Заделы хорошие: есть газохимия, мы считаем 2,7–3 млн тонн переработки — превращаем в конечную продукцию, которую можно поставлять в Африку, Азию. Это технологичная экономика для Дальнего Востока.

Геостратегия тоже поменялась: разворот на восток, больше внимание коридору «Азия — Россия». Транзитное значение пока утратило часть значимости, но это временно — отношения будут меняться в стратегическом горизонте: глобализация, деглобализация, войны и мир — все это синусоида.

— Многие проекты сдвинулись «вправо» из-за геополитики — как это предугадать? Это фактор, который вообще не предугадаешь?

— На это есть скользящий метод планирования. Мы прицелились, запланировали, потом через год-два обстоятельства изменились — пересмотрели целевые показатели, адаптировали их к изменениям и поехали дальше. «План ничто, планирование — все». Вектор движения важен. Иногда темпы важны, иногда вторичны — главное — правильный вектор и выбор приоритетов. И не делать из планов «священную корову».

— Давайте вернемся к демографии и мастер-планам? Мастер-планы воплощаются в жизнь намеченными темпами или где-то пробуксовка?

— Мастер-планы будут прочно вписаны и в новую стратегию. Это большое завоевание последних пяти лет — удалось сдвинуть тему, профинансировать, привлечь деньги и сделать стандартной практикой работы с городами. У нас по стратегии пространственного развития сначала 25 городов, потом еще 200 населенных пунктов второго уровня — опорных пунктов. Ими нужно будет заниматься после 2030 года и подтягивать их. Главное — что они наполнены деньгами: есть специальное распоряжение президента, что в каждой госпрограмме предусматривать не менее 5% на реализацию мастер-планов в ДФО и Арктике — это хорошая зацепка. До этого мастер-планы уже в значительной степени были подкреплены ресурсами.

Многие объекты уже построены, строятся или проектируются. Хорошая динамика с аэропортами: Улан-Удэ — отличный, приятно смотреть; Елизово (Камчатка) введут — с небольшой задержкой, но введут. Жилье растет по всем показателям: пришел федеральный уровень, пришли крупные игроки — бизнес сразу почувствовал, где будет рост, и подключился. Мы благодарны крупным корпорациям, которые сюда пришли, строят и работают.

— И по прогнозам, в 2036 году население Дальнего Востока составит…?

— Точную цифру мы не даем. По оптимистичному сценарию: мы видим пул инвестиционных проектов на ближайшие 5–7 лет, складываем их и экстраполируем — потому что они будут требовать поставщиков, подрядчиков, расширяться. Мы видим, что в экономику может быть привлечено более 60 трлн рублей дополнительных инвестиций. Это дополнительно к уже существующим.

Инвестиции — постоянный процесс: хороший уровень — это более 30% от ВВП ежегодно в инвестициях. У нас 30–35% — отличный показатель (в России в целом ниже, порядка 17–20%). Такой инвестиционный задел означает ввод новых предприятий и стройки — нужны рабочие места. Мы закладываем задачу удвоения производительности труда: без роста производительности нам не хватит рабочих мест на тот уровень доходов, который хотим. При двухкратном росте производительности труда и по ключевым новым проектам предполагаем плюс 300 тысяч рабочих мест. С учетом семейственности — это порядка 600 тысяч потенциального прироста населения. Минус естественная убыль — реалистично, что к 2036-му году мы увидим возможность роста населения Дальнего Востока.

Подтвердятся ли ожидания?

Реализация мастер-планов становится ключевым инструментом изменения качества жизни горожан на Дальнем Востоке. «По данным ВЦИОМ, 84% опрошенных говорят, что мастер-план полезная для них программа, а 65% уже фиксируют положительные изменения на территории городов», — привела статистику, модератор, заместитель Министра Российской Федерации по развитию Дальнего Востока и Арктики Эльвира Нургалиева. При этом одним из главных критериев успешной реализации мастер-планов становится высокое качество строительства, считает замминистра.

«Большие компании не приходят на Дальний Восток и приходится привлекать зарубежные низкоквалифицированные трудовые ресурсы. Строительство идет трудно, потому что нет квалифицированных кадров», — подсветила проблему заместитель Председателя Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Ирина Яровая.

Частичным решением вопроса могут стать поправки в Федеральный закон N 44-ФЗ. В частности, законодательно будет закреплена квалификация качества и сроков строительства. «Это то, что даст возможность реализовывать проекты на Дальнем Востоке компаниям, которые имеют и опыт, и кадры», — отметил заместитель министра строительства и жилищно-коммунального хозяйства РФ Никита Стасишин.

Народные облигации — новый инструмент реализации мастер-планов

Для реализации мастер-планов на Дальнем Востоке правительство разработало обширный финансовый инструментарий: инфраструктурно-бюджетные кредиты, специальные казначейские кредиты, специальные лимиты национальных проектов и прочие. Один из лидеров по использованию этого арсенала финансирования — Республика Бурятия.

«Уже реализуются проекты на сумму около 70 млрд рублей: строится музей и театр, начинается проектирование по путепроводам. При этом вырос и объем внебюджетного финансирования мастер-плана: на привлеченные средства реализуется проект ТЭЦ-2, не останавливается стройка жилья, реализуется комплексное развитие территорий. Мастер-планы дали уверенность бизнесу, консолидировали все усилия и изменили настроения жителей», — сообщил глава Республики Бурятия Алексей Цыденов.

Изменение отношение жителей фиксируют и в Республике Саха (Якутия). Там планируют реализовывать городские проекты с помощью нового инструмента — народных облигаций. Мэр Якутска рассказал, что уже в октябре 2025-го начнется выпуск первых народных облигаций на озеленение, а в дальнейшем этот инструмент будет использоваться и для более крупных инфраструктурных проектов.

«Народные облигации — это социальный договор, когда жители видят и чувствуют качественные изменения и готовы своим рублем вкладываться в будущее своих городов», — отметила Эльвира Нургалиева.

Бизнес и культура в одной связке

«Благодаря мастер-планам рынок жилья Дальнего Востока эволюционировал в коммерческий рынок и в первую очередь возникла конкуренция и необходимость создания комфортного продукта. Без системного вдумчивого планирования невозможно создать комфортное жилье и этот подход заставляет нас в хорошем смысле двигаться», — рассказал Генеральный директор ГК «DNS Девелопмент» Андрей Артамонов. Компания «DNS Девелопмент» активно инвестирует в проекты, которые реализуются в агломерации «Большой Владивосток». Эта деятельность уже запланирована на годы вперед.

Активными участниками трансформации жизни городов Дальнего Востока сегодня становятся культурные институции. Директор государственного объединенного музея-заповедника истории Дальнего Востока имени В.К. Арсеньева Виктор Шалай рассказал, что музеи Дальнего Востока в этом году совместно с муниципалитетами разработали 5 заявок на Всероссийский конкурс Минстроя РФ и две из них выиграли федеральные гранты на благоустройство общественных пространств. В дальнейшем диалог между федеральными министерствами и культурными институциями будет только расширяться для создания новых смыслов на Дальнем Востоке.

«Реализация мастер-планов сегодня возможно благодаря системному подходу: разрабатываются специальные для Дальнего Востока федеральные инструменты финансирования, регионы и муниципалитеты активно, своевременно и качественно ими пользуются, бизнес готов софинансировать проекты и продолжает выполнять свои обязательства по инвестициям, культурные институции создают новые смыслы, а жители видят и фиксируют все происходящие изменения» — подытожила сессию модератор, заместитель Министра Российской Федерации по Дальнему Востоку Эльвира Нургалиева.

Социальная архитектура — это о чём?

Архитектура — наука и искусство строить. Хотя, наверное, можно что-то построить и ничего в архитектуре не соображая. Что будет на выходе, представить несложно: хижина, сарай или что-то в этом духе. А если нужен солидный дом? А если ещё и комфортный? А если речь не про дом, а про общество, про людей и их качество жизни?

Открывая сессию, начальник Управления Президента РФ по вопросам мониторинга и анализа социальных процессов Александр Харичев особо отметил, что понятие «социальная архитектура» стало ключевым в сегодняшних условиях. При этом речь идёт не о новом названии старых политтехнологий, а о принципиально ином подходе: если раньше в политике и на выборах играли роль технологические PR-приёмы, то теперь успех достигается только через реальные социальные проекты, которые улучшают жизнь людей. Важна формула «было — стало — будет»: избиратель доверяет тем, кто не просто обещает, а показывает результат и готов проектировать будущее.

«Мы живём в ситуации идеального шторма. Геополитика, технологические революции, демографические сдвиги — всё это одновременно меняет социальную ткань, и традиционные институты просто не успевают адаптироваться. Поэтому мы вынуждены создавать новые модели социальных изменений. Социальная архитектура — это не про лозунги, а про конкретные проекты, которые закрепляют ценности, формируют установки и решают проблемы, стоящие перед обществом. Если мы не научимся делать это правильно, риски для страны будут слишком велики», — подчеркнул Харичев.

Ситуация требует проектирования социальных изменений, иначе общество не справится. И под «социальной архитектурой» Александр Харичев предлагает понимать деятельность по организации и конструированию таких изменений. Она имеет два измерения.

Первое связано с будущим — созданием моделей и образов страны, какой её видят граждане. Исследования, проведённые Управлением по вопросам мониторинга и анализа социальных процессов, позволяют выделить пять основных представлений: Россия как сильная и великая держава; как удобная для жизни страна; как справедливое общество; как современное, технологичное государство; и как страна равных возможностей, где ценятся права и свободы. Всё это складывается в комплексный образ: Россия должна быть сильной, современной, комфортной и справедливой.

Второе измерение — социальное проектирование «здесь и сейчас». Это конкретные инициативы, которые либо актуализируют ценности, либо решают насущные проблемы. Среди примеров — «Бессмертный полк», формирующий коллективную память; волонтёрское движение, возникшее в годы пандемии и укрепившее солидарность; программа «Россия — страна возможностей», создавшая новые социальные лифты для молодёжи; выставка-форум «Россия», пробуждающая чувство гордости за страну.

Есть и проекты, адресованные конкретным регионам и проблемам: «Школа Росатома», которая подняла уровень образования в малых городах, или инициатива «На севере жить», превратившаяся в стратегию развития Мурманской области и впервые за десятилетия остановившая отток населения.

«Из этого социального проекта «На севере жить» родился очень большой проект социально-экономического развития Мурманской области. Они добились одного главного эффекта: впервые за 35 лет у них позитивная миграция. 35 лет из Мурманской области люди уезжали, а в прошлом году впервые количество приехавших оказалось больше, чем количество уехавших. Там, знаете, даже троллейбусы ездят, на них на всех написано «На севере жить», люди мерч носят с этим девизом», — рассказал Александр Харичев.

Мы тоже можем

Губернаторы трёх территорий — Чукотки, Амурской и Магаданской областей — поделились своими практиками, которые работают на улучшение качества жизни людей, считающих эти регионы родиной.

Тон задал Василий Орлов, губернатор Амурской области. Он привёл в пример инициативу, которая в итоге привела к тому, что Минстрой РФ назвал в прошлом году Благовещенск самым комфортным городом. В 2020 году здесь появился «Центр развития территории» (ЦРТ), который из небольшой команды дизайнеров превратился в полноценную структуру с коллективом из 72 человек.

«У нас было много программ, направленных на благоустройство, — поделился Василий Орлов. — Например, была программа «Инициативное бюджетирование»: мы давали муниципалитетам деньги, и жители собирались и решали, на что эти деньги потратят. В результате, когда мы смотрели на результаты, получалось: две лавки, плитка, площадка, урна, фонарь, в лучшем случае ещё фонтан. Везде одни и те же действия. Мы поняли, что не хватает компетенции, и нам пришло в голову создать специально открытую социальную структуру, где будут сосредоточены профессионалы, которые будут заниматься этой задачей».

За три года благодаря проектам ЦРТ удалось привлечь 2,9 млрд рублей федерального финансирования, реализовано 90 проектов, более 90% общественных пространств с разной стоимостью — от 5 до более 100 млн руб. С 2024 года ЦРТ передано право на согласование архитектурно-градостроительного облика всех зданий, которые строятся в Благовещенске.

В августе 2025 года Благовещенск удостоился похвалы премьер-министра Михаила Мишустина. На пленарной сессии форума «Развитие малых городов и исторических поселений» в Казани он отметил: «Во время недавней рабочей поездки в макрорегион мы видели, как проекты воплощаются в Благовещенске. Они там в очень активной фазе строительства. А ещё я обратил внимание на то, что, когда по реке смотришь на два берега, наш красивее, чем китайский. Это очень важно!» (На противоположном берегу Амура напротив Благовещенска находится китайский город Хэйхэ — прим. авт.).

Свой козырь был и у губернатора Магаданской области.

«По Дальнему Востоку Магаданская область занимает третье место по пункту привлекательности региона для молодёжи. Это неожиданные, но определённые результаты, говорящие о том, что те программы, которые были разработаны администрацией президента и правительством Российской Федерации, и реализующиеся на территории, дают свои результаты», — поделился Сергей Носов. По его убеждению, никакие экономические успехи не будут иметь значения без восстановления социальной инфраструктуры.

«Одно время люди говорили, мол, Советский Союз ушёл, а Россия и не пришла. Однако мы научились собирать воедино все доступные инструменты — от дальневосточной концессии до инфраструктурных облигаций — и направлять их на реконструкцию социальных объектов. Народ видит результат и верит, что Россия здесь всерьёз и надолго», — заключил глава Магаданской области.

Владислав Кузнецов сделал акцент на воспитании патриотизма с малых лет и запуске проекта «Родина начинается с НАС».

«Чукотский автономный округ по решению Минпросвещения РФ определён федеральной пилотной площадкой по апробации и внедрению программы по духовно-нравственному воспитанию детей, — рассказал он. — Правительство Чукотки совместно с нашими детскими садами приступило к разработке и реализации Регионального проекта “Родина начинается с НАС”, в котором предусмотрено создание единой смысловой сквозной модели проектирования образовательного процесса для детей дошкольного возраста».

Где взять социальных архитекторов?

Признавая существующие сложности с самим определением «социальной архитектуры», заместитель полпреда Президента в ДФО Григорий Куранов считает, тем не менее, что это не мода и не придуманный термин, а новая междисциплинарная сфера. «Социальная архитектура — это мультинаука, мультидисциплина. Нельзя обучить чему-то одному и получить специалиста. Чтобы стать социальным архитектором, нужно, по сути, пять высших образований», — полагает он. В обязательный набор компетенций, по его мнению, должны входить управление, экономика, психология и, в ряде случаев, градостроительство.

Подготовку кадров нужно начинать в университетах, уверен заместитель Юрия Трутнева. «Политтехнология — это частный случай социальной архитектуры. Так давайте кафедру политологии назовём кафедрой социальной архитектуры и политологии, добавим пару предметов — и на выходе будут специалисты, которые реально востребованы», — сказал он.

В качестве примера Григорий Куранов привёл конкретный кейс: протесты против газоперерабатывающего завода удалось снять после того, как активистов отвезли на аналогичное предприятие. «Через полгода жители уже требовали начать строительство», — рассказал он. По его словам, грамотная социальная работа в этом случае повысила и уровень доверия к власти.

«Появление социальной архитектуры назрело. Это не новая дисциплина, а осознание функций и миссий на новом уровне», — резюмировал Куранов.

Причем здесь Дальний Восток?

Готовых рецептов того, как «проектировать Дальний Восток для жизни», на сессии не прозвучало. На вопрос EastRussia «Почему так?» Александр Харичев ответил: «Меня пригласили как спикера по социальной архитектуре. Я поэтому рассказывал про социальную архитектуру, то, как я это вижу, и то, в какую сторону мы двигаемся. То, что касается Дальнего Востока, да, это универсальная история по социальной архитектуре, но почему мне кажется, что это на Дальнем Востоке актуальнее, чем на Западе?

Потому что здесь острее история под названием «Идентификация со страной». В силу некоторой удалённости Дальнего Востока от центра России. Это, во-первых. А во-вторых, просто-напросто, я действительно считаю, что в ближайшие 50 лет это будет самый динамично развивающийся макрорегион страны. И поэтому всё самое передовое и лучшее должно здесь быть, здесь апробироваться и развиваться».